Таблица по истории 9 класс вопросы противоречия конфликты модернизации: Концепция внешней политики Российской Федерации • Президент России

Концепция внешней политики Российской Федерации • Президент России

I. Общие положения

Концепция внешней политики Российской Федерации (далее — Концепция) — система взглядов на содержание, принципы и основные направления внешнеполитической деятельности России.

Настоящая Концепция дополняет и развивает положения Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Президентом Российской Федерации 28 июня 2000 г.

Основу настоящей Концепции составляют Конституция Российской Федерации, федеральные законы, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, нормативные правовые акты Российской Федерации, регулирующие деятельность федеральных органов государственной власти в сфере внешней политики, а также Концепция национальной безопасности Российской Федерации, Военная доктрина Российской Федерации и другие аналогичные документы.

Эволюция международных отношений в начале XXI века и укрепление России потребовали по‑новому взглянуть на общую ситуацию вокруг нее, переосмыслить приоритеты российской внешней политики с учетом возросшей роли страны в международных делах, повышения ее ответственности за происходящее в мире и открывшихся в связи с этим возможностей участвовать не только в реализации международной повестки дня, но и в ее формировании. В международной обстановке, наряду с позитивной тенденцией — укреплением позиций Российской Федерации на международной арене, проявились и негативные тенденции, которые необходимо учитывать при проведении внешнеполитического курса России на конкретных направлениях.

В соответствии с высшим приоритетом национальной безопасности — защитой интересов личности, общества и государства — главные внешнеполитические усилия должны быть сосредоточены на достижении следующих основных целей:

обеспечение безопасности страны, сохранение и укрепление ее суверенитета и территориальной целостности, прочных и авторитетных позиций в мировом сообществе, в наибольшей мере отвечающих интересам Российской Федерации как одного из влиятельных центров современного мира и необходимых для роста ее политического, экономического, интеллектуального и духовного потенциала;

создание благоприятных внешних условий для модернизации России, перевода ее экономики на инновационный путь развития, повышения уровня жизни населения, консолидации общества, укрепления основ конституционного строя, правового государства и демократических институтов, реализации прав и свобод человека и, как следствие, обеспечение конкурентоспособности страны в глобализирующемся мире;

воздействие на общемировые процессы в целях установления справедливого и демократического миропорядка, основанного на коллективных началах в решении международных проблем и на верховенстве международного права, прежде всего на положениях Устава ООН, а также на равноправных и партнерских отношениях между государствами при центральной и координирующей роли ООН как основной организации, регулирующей международные отношения и обладающей уникальной легитимностью;

формирование отношений добрососедства с сопредельными государствами, содействие устранению имеющихся и предотвращению возникновения новых очагов напряженности и конфликтов в прилегающих к Российской Федерации регионах и других районах мира;

поиск согласия и совпадающих интересов с другими государствами и межгосударственными объединениями в процессе решения задач, определяемых национальными приоритетами России, создание на этой основе системы двусторонних и многосторонних партнерских отношений, призванной обеспечить устойчивость международного положения страны к колебаниям внешнеполитической конъюнктуры;

всесторонняя защита прав и законных интересов российских граждан и соотечественников, проживающих за рубежом;

содействие объективному восприятию Российской Федерации в мире как демократического государства с социально ориентированной рыночной экономикой и независимой внешней политикой;

поддержка и популяризация в иностранных государствах русского языка и культуры народов России, вносящих уникальный вклад в культурно-цивилизационное многообразие современного мира и в развитие партнерства цивилизаций.

II. Современный мир и внешняя политика Российской Федерации

Современный мир переживает фундаментальные и динамичные изменения, глубоко затрагивающие интересы Российской Федерации и ее граждан. Новая Россия, встав на твердую почву национальных интересов, обрела полноценную роль в глобальных делах.

Стираются различия между внутренними и внешними средствами обеспечения национальных интересов и безопасности.

В этих условиях внешняя политика становится одним из важнейших инструментов поступательного развития страны, обеспечения ее конкурентоспособности в глобализирующемся мире.

Являясь постоянным членом Совета Безопасности ООН, участницей «Группы восьми» и целого ряда других влиятельных международных и региональных организаций, механизмов межгосударственного диалога и сотрудничества, обладая значительным потенциалом и ресурсами во всех областях жизнедеятельности, интенсивно развивая отношения с ведущими государствами и объединениями всех регионов мира, последовательно интегрируясь в мировую экономику и политику, Россия оказывает существенное влияние на формирование новой архитектуры международных отношений.

Кардинальная трансформация международных отношений, прекращение идеологической конфронтации и последовательное преодоление наследия «холодной войны» и связанных с ней

предрассудков и стереотипов, укрепление России и ее международных позиций — все это существенно расширило возможности сотрудничества на мировой арене. Снижена опасность развязывания крупномасштабной войны, в том числе ядерной.

На современном этапе традиционные громоздкие военно-политические союзы уже не могут обеспечить противодействия всему спектру современных вызовов и угроз, являющихся трансграничными по своему характеру. На смену блоковым подходам к решению международных проблем приходит сетевая дипломатия, опирающаяся на гибкие формы участия в многосторонних структурах в целях коллективного поиска решений общих задач.

На передний план в качестве главных факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, выдвигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и информационные. Все большее значение приобретают: уровень защищенности интересов личности, общества и государства; духовное и интеллектуальное развитие населения; рост его благосостояния; сбалансированность образовательных, научных и производственных ресурсов; в целом уровень инвестиций в человека; эффективное использование механизмов регулирования мировых рынков товаров и услуг, диверсификации экономических связей; сравнительные преимущества государств в интеграционных процессах. Экономическая взаимозависимость государств становится одним из ключевых факторов поддержания международной стабильности. Создаются предпосылки для становления более кризисоустойчивой международной системы.

Новые вызовы и угрозы (прежде всего международный терроризм, наркотрафик, организованная преступность, опасность распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки, региональные конфликты, демографические проблемы, глобальная бедность, в том числе энергетическая, а также нелегальная миграция, изменение климата) носят глобальный характер и требуют адекватного ответа со стороны всего международного сообщества и солидарных усилий для их преодоления. Существенно возрастает роль экологического фактора, все более актуальной становится проблема профилактики и борьбы с инфекционными заболеваниями. Сложность стоящих перед международным сообществом задач требует выработки сбалансированной стратегии их решения, исходящей из взаимосвязанности проблем безопасности, социально-экономического развития и защиты прав человека.

Противоречивость тенденций, определяющих современное состояние международных отношений, обусловливается переходным периодом их развития. Эти тенденции также отражают различия в понимании реального значения и последствий окончания «холодной войны». Глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение, что предполагает конкуренцию между различными ценностными ориентирами и моделями развития в рамках универсальных принципов демократии и рыночной экономики.

По мере преодоления сдерживающего воздействия биполярной конфронтации все более громко заявляет о себе культурно-цивилизационное многообразие современного мира. Возрастает значение религиозного фактора в формировании системы современных международных отношений, в частности их нравственного основания. Эту задачу невозможно решить без обращения к общему нравственному знаменателю, всегда существовавшему у основных мировых религий.

Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на «сдерживание» России, включая попытки использовать в этих целях избирательный подход к истории, прежде всего к истории Второй мировой войны и послевоенного периода.

Как никогда актуальной становится задача выработки международным сообществом общего видения современной исторической эпохи, что возможно только при условии открытых и честных дискуссий, в ходе которых будут обсуждаться по существу стоящие перед человечеством проблемы. Необходимо обеспечить условия ученым для профессиональной работы по установлению исторической правды, не допускать превращения исторической темы в инструмент практической политики.

Стратегия односторонних действий дестабилизирует международную обстановку, провоцирует напряженность и гонку вооружений, усугубляет межгосударственные противоречия, разжигает национальную и религиозную рознь, создает угрозу безопасности других государств, ведет к росту напряженности в межцивилизационных отношениях. Применение принудительных мер с использованием вооруженной силы в обход Устава ООН и ее Совета Безопасности не способно устранить глубокие социально-экономические, межэтнические и другие противоречия, лежащие в основе конфликтов, подрывает основы международного права и ведет к расширению конфликтного пространства, в том числе в непосредственном геополитическом окружении России.

ООН призвана сыграть фундаментальную роль в налаживании полноценного межцивилизационного диалога, направленного на достижение согласия между представителями различных религий, конфессий и культур.

Россия будет продолжать добиваться укрепления многосторонних начал в мировых делах, формирования такой архитектуры международных отношений, которая основывалась бы на признании международным сообществом принципов неделимости безопасности в современном мире и отражала бы его многоликость.

Интересы России непосредственно связаны и с другими мировыми тенденциями, среди которых:

глобализация мировой экономики. Наряду с дополнительными возможностями социально-экономического прогресса, расширения человеческих контактов, такая тенденция порождает и новые опасности, особенно для экономически слабых государств. Усиливается вероятность крупномасштабных финансово-экономических кризисов, создается угроза углубления диспропорций в развитии различных регионов мира из‑за неравенства стартовых позиций и внутренних потенциалов для ответа на вызовы модернизации. Глобализации противостоит растущее стремление отдельных стран защитить свой экономический суверенитет, причем нередко такой протекционизм приобретает форму экономического национализма, когда прагматические интересы подменяются политическими соображениями. Натиск глобализации испытывает на себе культурная самобытность подавляющего большинства стран и народов;

объективное повышение роли многосторонней дипломатии, международных институтов и механизмов в мировой политике и экономике, вызванное усилением взаимозависимости государств, необходимостью повышения управляемости мирового развития;

наращивание экономического потенциала новых центров глобального роста, связанное в том числе с более равномерным распределением ресурсов развития вследствие либерализации мировых рынков. Экономический подъем в таких странах и регионах конвертируется в их политическое влияние, при этом дальнейшее развитие получает тенденция к полицентричному миропорядку;

развитие региональной и субрегиональной интеграции на пространстве Содружества Независимых Государств (СНГ), в Евро-Атлантическом и Азиатско-Тихоокеанском регионах, Африке и Латинской Америке. Интеграционные объединения приобретают все большее значение в мировой экономике, становятся существенным фактором региональной и субрегиональной безопасности, включая миротворчество;

военно-политическое соперничество региональных держав, рост сепаратизма, этнонационального и религиозного экстремизма. Интеграционные процессы, в частности в Евро-Атлантическом регионе, имеют зачастую избирательно-ограничительный характер. Попытки принизить роль суверенного государства как основополагающего элемента международных отношений, ввести в практику разделение государств на категории с различным объемом прав и обязанностей несут в себе угрозу подрыва международного правопорядка, а также чреваты произвольным вмешательством во внутренние дела суверенных государств;

игнорирование отдельными государствами и группами государств основных принципов международного права. Россия выступает за то, чтобы общепризнанные нормы международного права были подлинно универсальными с точки зрения их понимания и применения.

Укрепление международных позиций России, а также решение задач, связанных с установлением равноправных, взаимовыгодных, партнерских отношений со всеми странами, успешное продвижение ее внешнеэкономических интересов, обеспечение политического, экономического, информационного и культурного влияния за рубежом требуют задействования всех имеющихся в распоряжении государства финансово-экономических рычагов и адекватного ресурсного обеспечения внешней политики Российской Федерации.

Российская Федерация располагает реальным потенциалом для того, чтобы занять достойное место в мире. Определяющее значение при этом имеют укрепление российской государственности, устойчивый экономической рост, дальнейшие политические и экономические преобразования, решение социальных проблем, преодоление ресурсно-сырьевой ориентации экономики и ее перевод на инновационный путь развития, улучшение демографической ситуации. Важными факторами являются также укрепление институтов гражданского общества и государственная поддержка национальных неправительственных организаций, заинтересованных в обеспечении российских внешнеполитических интересов.

Россия проводит открытую, предсказуемую и прагматичную внешнюю политику, продиктованную ее национальными интересами. Свое международное сотрудничество Россия строит на основах равноправия, взаимного уважения интересов и взаимной выгоды.

Отличительная черта российской внешней политики — ее сбалансированность и многовекторность. Это обусловлено геополитическим положением России как крупнейшей евразийской державы, ее статусом одного из ведущих государств мира и постоянного члена Совета Безопасности ООН. Интересы страны в современных условиях диктуют настоятельную необходимость активного продвижения позитивной повестки дня по всему спектру международных проблем.

Россия всецело осознает свою ответственность за поддержание безопасности в мире как на глобальном, так и на региональном уровне и готова к совместным действиям со всеми другими заинтересованными государствами в целях решения общих задач. Если партнеры не будут готовы к совместным действиям, Россия для защиты своих национальных интересов будет вынуждена действовать самостоятельно, но всегда на основе международного права.

Россия не даст вовлечь себя в затратную конфронтацию, в том числе в новую гонку вооружений, разрушительную для экономики и пагубную для внутреннего развития страны.

III. Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем

Многообразие и сложность международных проблем и кризисных ситуаций предполагают своевременную оценку приоритетности каждой из них во внешнеполитической деятельности Российской Федерации. Использование политико-дипломатических, правовых, военных, экономических, финансовых и иных инструментов при решении внешнеполитических задач должно быть соразмерно их реальному значению для обеспечения внешнеполитических интересов России и осуществляться при должной скоординированности действий всех ветвей власти и соответствующих ведомств.

1. Формирование нового мироустройства

Россия заинтересована в стабильной системе международных отношений, основанной на принципах равноправия, взаимного уважения и взаимовыгодного сотрудничества государств и опирающейся на международное право. Такая система призвана обеспечить надежную и равную безопасность каждого члена мирового сообщества в политической, военной, экономической, информационной, гуманитарной и иных областях. Ее главный инструмент — многосторонняя дипломатия.

Центром регулирования международных отношений и координации мировой политики в XXI веке должна оставаться ООН, которая доказала свою безальтернативность и наделена уникальной легитимностью. Россия поддерживает усилия по укреплению ее центральной и координирующей роли. Это предполагает:

неуклонное соблюдение целей и принципов, зафиксированных в Уставе ООН;

рациональное реформирование ООН в целях ее планомерной адаптации к меняющимся политическим и экономическим реалиям в мире;

дальнейшее повышение эффективности деятельности Совета Безопасности ООН, несущего главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности, придание этому органу в процессе реформирования большей представительности при обеспечении должной оперативности в его работе. Любые решения по созданию дополнительных мест в Совете Безопасности ООН должны приниматься на основе самого широкого согласия государств — членов ООН. Статус пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН должен быть сохранен.

Россия придает большое значение повышению управляемости мирового развития, созданию саморегулируемой международной системы, что требует коллективного лидерства ведущих государств мира, которое должно быть представительным в географическом и цивилизационном отношении и осуществляться при полном уважении центральной и координирующей роли ООН. В этих целях Россия будет наращивать взаимодействие в таких форматах, как «Группа восьми» и ее диалог с традиционными партнерами, «тройка» (Россия, Индия и Китай), «четверка» БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), а также с использованием других неформальных структур и диалоговых площадок.

2. Верховенство права в международных отношениях

Россия последовательно выступает за укрепление правовых основ в международных отношениях, добросовестно соблюдает международно-правовые обязательства. Поддержание и укрепление международной законности — одно из приоритетных направлений ее деятельности на международной арене. Верховенство права призвано обеспечить мирное и плодотворное сотрудничество государств при соблюдении баланса их зачастую не совпадающих интересов, а также при обеспечении интересов мирового сообщества в целом. Соблюдение международного права важно для обеспечения интересов нашей страны, ее граждан и юридических лиц. Россия намерена:

добиваться соблюдения участниками международных отношений международных обязательств как перед Россией, так и перед международным сообществом в целом; бороться с нарушениями международного права со стороны государств, международных организаций, негосударственных образований и отдельных лиц. В условиях глобализации вызовов и угроз безопасности и устойчивому развитию еще более важной становится роль Совета Безопасности ООН как универсального механизма обеспечения международной законности;

противодействовать попыткам отдельных государств или групп государств подвергнуть ревизии общепризнанные нормы международного права, отраженные в универсальных документах — Уставе ООН, Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, 1970 года, а также в Заключительном акте СБСЕ 1975 года. Для международного мира и правопорядка особенно опасны осуществляемое в угоду политической конъюнктуре и интересам отдельных государств произвольное толкование таких важнейших международно-правовых норм и принципов, как неприменение силы и угрозы силой, мирное разрешение международных споров, уважение суверенитета государств и их территориальной целостности, право народов на самоопределение, а также попытки выдать нарушения международного права за его «творческое» применение. Такие действия размывают содержание международного права и наносят его авторитету непоправимый урон;

содействовать кодификации и прогрессивному развитию международного права, прежде всего осуществляемому под эгидой ООН, достижению универсального участия в международных договорах ООН, их единообразному толкованию и применению, в целом — бережному отношению к этим уникальным правовым инструментам и созданным ими режимам;

работать в направлении укрепления международно-правовых основ сотрудничества в рамках СНГ, в других региональных и субрегиональных форматах, постановки на твердую и современную правовую основу наших стратегических отношений с Европейским союзом, построения подлинно общеевропейского правового пространства под эгидой Совета Европы;

вести дело к завершению международно-правового оформления государственной границы Российской Федерации, а также границ морских пространств, в отношении которых она осуществляет суверенные права и юрисдикцию.

3. Укрепление международной безопасности

Россия последовательно выступает за снижение роли фактора силы в международных отношениях при одновременном укреплении стратегической и региональной стабильности. В этих целях Российская Федерация:

неукоснительно соблюдает свои международные обязательства по международным договорам в сфере нераспространения оружия массового уничтожения, контроля над вооружениями и разоружения, а также принимает меры по укреплению доверия в военной сфере; участвует в разработке и заключении новых договоренностей в этих областях, отвечающих ее национальным интересам, на основе принципов равноправия и неделимости безопасности;

подтверждает неизменность своего курса на развитие многосторонних основ нераспространения ядерного оружия, других видов оружия массового уничтожения и средств их доставки; выступает за соблюдение Договора о нераспространении ядерного оружия, Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, а также Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении; активно участвует в международных усилиях в сфере контроля за оборотом материалов и технологий двойного назначения; содействует скорейшему вступлению в силу Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний; выступает за создание глобального режима ракетного нераспространения на основе юридически обязывающей договоренности;

готова вести переговоры со всеми ядерными державами в целях сокращения стратегических наступательных вооружений (межконтинентальные баллистические ракеты, баллистические ракеты на подводных лодках и тяжелые бомбардировщики, а также размещенные на них боезаряды) до минимального уровня, достаточного для поддержания стратегической стабильности;

выступает за недопущение вывода оружия в космос, за создание системы коллективного реагирования на возможные ракетные угрозы на равноправной основе и против односторонних действий в области стратегической противоракетной обороны, дестабилизирующих международную обстановку;

считает, что фундаментальные тенденции современного развития, включая нарождающуюся многополярность, и диверсификация рисков и угроз подводят к выводу о том, что решение проблем стратегической стабильности не может более оставаться только сферой взаимоотношений между Российской Федерацией и США. Объективно приходит время открыть эти рамки для ведущих государств, прежде всего ядерных, заинтересованных в совместных действиях, направленных на обеспечение общей безопасности. В этом — смысл стратегической открытости, лежащей в основе российских инициатив, в частности по коллективному противодействию возможным ракетным угрозам Европе и по приданию глобального характера режиму Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о ликвидации ракет средней дальности и меньшей дальности 1987 года;

последовательно выступает за недопущение гонки вооружений, противодействует попыткам создания и развертывания дестабилизирующих, в том числе новых видов, вооружений: ядерных зарядов малой мощности, межконтинентальных баллистических ракет с неядерными боеголовками, систем стратегической противоракетной обороны;

уделяет особое внимание обеспечению международной информационной безопасности в качестве важного элемента укрепления стратегической стабильности;

поддерживает международные усилия по противодействию незаконному обороту легкого и стрелкового оружия;

намерена и далее содействовать укреплению региональной стабильности в Европе путем участия в процессах ограничения и сокращения обычных вооруженных сил, а также применения мер укрепления доверия в военной области на основе соблюдения принципа равной безопасности всех сторон;

считает международное миротворчество действенным инструментом урегулирования вооруженных конфликтов и решения задач государственного строительства на посткризисной стадии и намерена наращивать свое участие в международной миротворческой деятельности под эгидой ООН и в рамках взаимодействия с региональными и международными организациями; будет вносить активный вклад в совершенствование превентивного антикризисного потенциала ООН;

твердо исходит из того, что санкционировать применение силы в целях принуждения к миру правомочен только Совет Безопасности ООН;

рассматривает статью 51 Устава ООН как адекватную и не подлежащую ревизии правовую основу для применения силы в порядке самообороны, в том числе в условиях существования таких угроз миру и безопасности, как международный терроризм и распространение оружия массового уничтожения;

рассматривает как важнейшую национальную и внешнеполитическую задачу борьбу с международным терроризмом, исходя из необходимости системного и комплексного использования политико-правовых, информационно-пропагандистских, социально-экономических и специальных мер с упором на превентивную составляющую такого противодействия; выступает за разработку дальнейших мер по сплочению глобальной антитеррористической коалиции под эгидой ООН с участием региональных организаций, без двойных стандартов и на основе универсальных антитеррористических конвенций и решений Совета Безопасности ООН; будет добиваться обеспечения права каждого человека вне зависимости от его национальности, расы, пола, религиозной принадлежности на защиту от терроризма и террористических актов. В соответствии с международным правом и своим законодательством Россия будет применять все необходимые меры по отражению и предотвращению террористических нападений на нее и ее граждан, по их защите от террористических актов, по недопущению на своей территории деятельности, имеющей целью организацию подобных актов против граждан и интересов других стран, по непредоставлению убежища и трибуны террористам и подстрекателям к террору;

будет добиваться политико-дипломатического урегулирования региональных конфликтов на основе коллективных действий международного сообщества, исходя из того, что современные конфликты не имеют силовых решений, их решение следует искать через вовлечение всех сторон в диалог и переговоры, а не через изоляцию какой‑то из них;

целенаправленно противодействует незаконному обороту наркотиков и организованной преступности, сотрудничая с другими государствами в многостороннем формате, прежде всего в рамках специализированных международных органов, и на двусторонней основе;

поддерживает создание под эгидой ООН и других международных и региональных организаций эффективных структур взаимодействия по реагированию на стихийные бедствия и крупные техногенные катастрофы, другие чрезвычайные ситуации, включая наращивание возможностей по преодолению их последствий и укрепление систем раннего предупреждения и прогнозирования;

участвует в международном сотрудничестве по регулированию процессов миграции, обеспечению прав трудящихся-мигрантов;

как многонациональное и многоконфессиональное государство, способствует диалогу и партнерству между культурами, религиями и цивилизациями, последовательно проводит эту линию в рамках ООН, ЮНЕСКО, ОБСЕ, Совета Европы и других международных и региональных организаций, в контексте сотрудничества с Организацией Исламская конференция; поддерживает соответствующие инициативы гражданского общества, активно взаимодействует с Русской православной церковью и другими основными конфессиями страны.

4. Международное экономическое и экологическое сотрудничество

Своими устойчиво высокими темпами экономического роста, во многом основанного на расширяющемся внутреннем спросе, природными и накопленными финансовыми ресурсами Россия вносит значительный вклад в обеспечение стабильности глобальной экономики и финансов. Соответственно, Россия намерена активно содействовать, в том числе посредством своего присоединения к Всемирной торговой организации и Организации экономического сотрудничества и развития, формированию справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры в целях полноправного и эффективного участия в ней.

Главным приоритетом политики Российской Федерации в сфере международных экономических отношений является содействие развитию национальной экономики в условиях глобализации посредством обеспечения равноправных позиций страны и российского бизнеса в системе мирохозяйственных связей. Для достижения этой цели Российская Федерация:

добивается максимальных выгод и сведения к минимуму рисков при дальнейшей интеграции России в мировую экономику с учетом необходимости обеспечения экономической, энергетической и продовольственной безопасности страны;

создает благоприятные политические условия для диверсификации российского присутствия на мировых рынках за счет расширения номенклатуры экспорта и географии внешнеэкономических и инвестиционных связей России;

принимает меры торговой политики для защиты интересов Российской Федерации в соответствии с международными правилами и противодействует торгово-политическим мерам иностранных государств, ущемляющим права Российской Федерации и российских предприятий;

оказывает государственное содействие российским предприятиям и компаниям в освоении новых и развитии традиционных рынков, противодействует дискриминации отечественных инвесторов и экспортеров, особенно на рынках наукоемкой продукции и товаров с высокой степенью обработки;

содействует привлечению иностранных инвестиций в наукоемкие и другие приоритетные сферы российской экономики;

продолжает наращивание потенциала и модернизацию топливно-энергетического комплекса, подтверждая репутацию ответственного партнера на рынках энергоресурсов, обеспечивая устойчивое развитие своей экономики и способствуя сбалансированности мировых энергорынков;

укрепляет стратегическое партнерство с ведущими производителями энергетических ресурсов, активно развивает диалог со странами-потребителями и странами транзита, основываясь на принципах обеспечения энергобезопасности, зафиксированных в итоговых документах Санкт-Петербургского саммита «восьмерки» 2006 года, и исходя из того, что меры, гарантирующие надежность поставок энергоресурсов, должны последовательно подкрепляться встречными мероприятиями по обеспечению стабильности спроса и надежности транзита;

активно использует возможности региональных экономических и финансовых организаций для отстаивания интересов Российской Федерации в соответствующих регионах, уделяя особое внимание деятельности организаций и структур, способствующих укреплению интеграционных процессов на пространстве СНГ;

в соответствии с нормами международного права использует все имеющиеся в ее распоряжении экономические рычаги и ресурсы, а также конкурентные преимущества для защиты своих национальных интересов.

Российская Федерация выступает за расширение международного сотрудничества в целях обеспечения экологической безопасности и противодействия изменению климата на планете, в том числе с привлечением новейших энерго- и ресурсосберегающих технологий, в интересах всего мирового сообщества. Среди приоритетов в данной сфере — дальнейшие разработки научно обоснованных подходов к сохранению благоприятной природной среды и наращивание взаимодействия со всеми государствами мира по вопросам охраны окружающей природной среды для обеспечения устойчивого развития нынешнего и будущих поколений. Российская Федерация:

рассматривает устойчивое социально-экономическое развитие всех стран как необходимый элемент современной системы коллективной безопасности и исходит из того, что содействие международному развитию должно быть нацелено на поиск эффективных путей поддержки усилий по ликвидации дисбалансов в развитии различных регионов. В этих целях Россия, используя свой донорский потенциал, проводит активную и целенаправленную политику в сфере содействия международному развитию как на многостороннем, так и на двустороннем уровне;

поддерживает международное сотрудничество в области охраны здоровья при ведущей роли Всемирной организации здравоохранения в качестве одного из приоритетов глобальной повестки дня, неотъемлемого компонента обеспечения устойчивого развития.

В условиях возрастающего как с экономической точки зрения, так и в плане укрепления безопасности значения морских пространств актуальной задачей становится их эффективное использование. В этих целях Российская Федерация будет добиваться обеспечения отвечающих национальным интересам режимов безопасного судоходства, ответственного рыболовства и научно-исследовательской деятельности в Мировом океане в сочетании с мерами по защите морской среды, борьбе с терроризмом и распространением оружия массового уничтожения. Россия намерена установить в соответствии с международным правом внешние границы своего континентального шельфа, расширяя тем самым возможности для разведки и разработки его минеральных ресурсов.

5. Международное гуманитарное сотрудничество и права человека

Россия, приверженная универсальным демократическим ценностям, включая обеспечение прав и свобод человека, видит свои задачи в том, чтобы:

добиваться уважения прав и свобод человека во всем мире путем конструктивного международного диалога на основе Всеобщей декларации прав человека, использования других возможностей, в том числе на региональном уровне, в сфере прав человека, а также недопущения двойных стандартов, уважения национальных и исторических особенностей каждого государства в процессе демократических преобразований без навязывания кому‑либо заимствованных систем ценностей;

защищать права и законные интересы российских граждан и соотечественников, проживающих за рубежом, на основе международного права и действующих двусторонних соглашений, рассматривая многомиллионную русскую диаспору — Русский мир — в качестве партнера, в том числе в деле расширения и укрепления пространства русского языка и культуры;

способствовать консолидации организаций соотечественников в целях более эффективного обеспечения ими своих прав в странах проживания, сохранению этнокультурной самобытности русской диаспоры и ее связей с исторической Родиной, последовательно создавать условия для содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию тех соотечественников, кто сделает такой выбор;

способствовать изучению и распространению русского языка как неотъемлемой части мировой культуры и инструмента межнационального общения;

твердо противодействовать проявлениям неофашизма, любых форм расовой дискриминации, агрессивного национализма, антисемитизма и ксенофобии, попыткам переписать историю и использовать ее в целях нагнетания конфронтации и реваншизма в мировой политике, подвергнуть ревизии итоги Второй мировой войны;

развивать, в том числе используя ресурсы, потенциал и инициативы институтов гражданского общества в сфере общественной дипломатии, международное культурное и гуманитарное сотрудничество как средство налаживания межцивилизационного диалога, достижения согласия и обеспечения взаимопонимания между народами, уделяя особое внимание межрелигиозному диалогу;

наращивать взаимодействие с международными и неправительственными правозащитными организациями в целях укрепления универсальных, без двойных стандартов норм защиты прав человека, их сопряжения с ответственностью личности за свои действия, прежде всего в плане недопущения оскорбления чувств верующих и укоренения толерантности, укрепления в диалоге по правам человека нравственных начал;

расширять на основе изложенного участие в международных конвенциях и соглашениях в области прав человека, приводя в соответствие с ними законодательство Российской Федерации.

6. Информационное сопровождение внешнеполитической деятельности

Важным направлением внешнеполитической деятельности Российской Федерации является доведение до широких кругов мировой общественности полной и точной информации о ее позициях по основным международным проблемам, о внешнеполитических инициативах и действиях Российской Федерации, о процессах и планах ее внутреннего социально-экономического развития, о достижениях российской культуры и науки.

В рамках публичной дипломатии Россия будет добиваться своего объективного восприятия в мире, развивать собственные эффективные средства информационного влияния на общественное мнение за рубежом, обеспечивать усиление позиций российских средств массовой информации в мировом информационном пространстве, предоставляя им необходимую государственную поддержку, активно участвовать в международном сотрудничестве в информационной сфере, принимать необходимые меры по отражению информационных угроз ее суверенитету и безопасности.

IV. Региональные приоритеты

Приоритетным направлением внешней политики России является развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества с государствами — участниками СНГ.

Россия выстраивает дружественные отношения с каждым из государств — участников СНГ на основе равноправия, взаимной выгоды, уважения и учета интересов друг друга. С государствами, которые проявляют готовность к этому, развиваются отношения стратегического партнерства и союзничества.

Россия подходит к торгово-экономическим связям с государствами — участниками СНГ с учетом достигнутого уровня сотрудничества, последовательно придерживаясь рыночных принципов в качестве важного условия развития подлинно равноправных взаимоотношений и укрепления объективных предпосылок для продвижения современных форм интеграции.

Россия активно способствует развитию взаимодействия государств — участников СНГ в гуманитарной сфере на базе сохранения и приумножения общего культурно-цивилизационного наследия, которое в условиях глобализации является важным ресурсом СНГ в целом и каждого государства-участника в отдельности. Особое внимание уделяется поддержке соотечественников, проживающих в государствах — участниках СНГ, согласованию на основе взаимности договоренностей о защите их образовательных, языковых, социальных, трудовых, гуманитарных и иных прав и свобод.

Россия будет наращивать сотрудничество с государствами — участниками СНГ в сфере обеспечения взаимной безопасности, включая совместное противодействие общим вызовам и угрозам, прежде всего международному терроризму, экстремизму, наркотрафику, транснациональной преступности, незаконной миграции. Первостепенными задачами являются нейтрализация террористической угрозы и наркоугрозы, исходящих с территории Афганистана, недопущение дестабилизации обстановки в Центральной Азии и Закавказье.

В этих целях Россия будет:

работать над дальнейшей реализацией потенциала СНГ как региональной организации, форума для многостороннего политического диалога и механизма многопланового сотрудничества с приоритетами в сферах экономики, гуманитарного взаимодействия, борьбы с традиционными и новыми вызовами и угрозами;

продолжать согласованную линию на создание условий для эффективного строительства Союзного государства через поэтапный перевод отношений между Россией и Белоруссией на рыночные принципы в процессе формирования единого экономического пространства;

активно работать в рамках Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) с Белоруссией и Казахстаном над созданием Таможенного союза и единого экономического пространства, содействовать подключению к этой работе других государств — членов ЕврАзЭС;

принимать меры по дальнейшему укреплению ЕврАзЭС как ядра экономической интеграции, механизма содействия реализации крупных водноэнергетических, инфраструктурных, промышленных и иных совместных проектов;

всемерно развивать Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в качестве ключевого инструмента поддержания стабильности и обеспечения безопасности на пространстве СНГ, делая акцент на адаптации ОДКБ как многофункциональной интеграционной структуры к меняющейся обстановке, на надежном обеспечении способности государств — членов ОДКБ к своевременным и эффективным совместным действиям, на превращении ОДКБ в стержневой институт обеспечения безопасности в зоне ее ответственности.

Россия продолжит активно содействовать мирному разрешению конфликтов на пространстве СНГ на основе международного права, уважения достигнутых ранее договоренностей и поиска согласия между вовлеченными в них сторонами, ответственно реализуя свою посредническую миссию в переговорном процессе и миротворчестве.

Отношение России к субрегиональным образованиям и иным структурам без российского участия на пространстве СНГ определяется исходя из оценки их реального вклада в обеспечение добрососедства и стабильности, их готовности на деле учитывать законные российские интересы и уважать уже существующие механизмы сотрудничества, такие как СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, а также Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

В этом русле будут выстраиваться подходы России к развитию всестороннего практического взаимодействия в Черноморском и Каспийском регионах на основе сохранения индивидуальности Организации Черноморского экономического сотрудничества и укрепления механизма сотрудничества Прикаспийских государств.

Главной целью российской внешней политики на европейском направлении является создание по‑настоящему открытой, демократической системы общерегиональной коллективной безопасности и сотрудничества, обеспечивающей единство Евро-Атлантического региона — от Ванкувера до Владивостока, не допуская его новой фрагментации и воспроизводства прежних блоковых подходов, инерция которых сохраняется в нынешней европейской архитектуре, сложившейся в эпоху «холодной войны». Именно на это направлена инициатива заключения Договора о европейской безопасности, старт разработке которого можно было бы дать на общеевропейском саммите.

Россия выступает за достижение подлинного единства Европы, без разделительных линий, путем обеспечения равноправного взаимодействия России, Европейского союза и США. Это способствовало бы укреплению позиций государств Евро-Атлантического региона в глобальной конкуренции. Россия, как крупнейшее европейское государство с многонациональным и многоконфессиональным обществом и многовековой историей, готова сыграть конструктивную роль в обеспечении цивилизационной совместимости Европы, гармоничной интеграции религиозных меньшинств, в том числе с учетом тенденций в сфере миграции.

Россия выступает за укрепление роли Совета Европы в качестве самостоятельной универсальной общеевропейской организации, определяющей уровень правовых стандартов во всех государствах — членах Совета Европы без дискриминации и привилегий для кого бы то ни было, важного инструмента устранения разделительных линий на континенте.

Россия заинтересована в том, чтобы ОБСЕ добросовестно выполняла возложенную на нее функцию — форума для равноправного диалога государств — участников ОБСЕ и коллективной выработки консенсусных решений на основе всеобъемлющего и основывающегося на балансе интересов подхода к безопасности в ее военно-политическом, экономическом и гуманитарном аспектах. Полноценная реализация этой функции возможна через перевод всей работы ОБСЕ на прочную нормативную базу, обеспечивающую верховенство прерогатив коллективных межправительственных органов.

В военно-политической сфере Россия будет добиваться исправления дисбалансов, сложившихся в области ограничения обычных вооружений и вооруженных сил в Европе, и принятия новых мер доверия.

Российская Федерация будет развивать отношения с Европейским союзом как с одним из основных торгово-экономических и внешнеполитических партнеров, выступать за всемерное укрепление механизмов взаимодействия, включая последовательное формирование общих пространств в сферах экономики, внешней и внутренней безопасности, образования, науки, культуры. Долговременным интересам России отвечает согласование с Европейским союзом Договора о стратегическом партнерстве, устанавливающего особые, максимально продвинутые формы равноправного и взаимовыгодного сотрудничества с Европейским союзом во всех областях с перспективой выхода на безвизовой режим.

Российская Федерация заинтересована в укреплении Европейского союза, развитии его способности выступать с согласованных позиций в торгово-экономических, гуманитарных, внешнеполитических областях и в сфере безопасности.

Развитие взаимовыгодных двусторонних связей с Германией, Францией, Италией, Испанией, Финляндией, Грецией, Нидерландами, Норвегией и некоторыми другими государствами Западной Европы является важным ресурсом продвижения национальных интересов России в европейских и мировых делах, содействия переводу российской экономики на инновационный путь развития. Россия хотела бы, чтобы в этом же русле использовался потенциал взаимодействия с Великобританией.

Россия развивает поступательное практическое взаимодействие со странами Северной Европы, включая реализацию в рамках многосторонних структур совместных проектов по сотрудничеству в Баренцевом/Евроарктическом регионе и Арктике в целом, учитывая при этом интересы коренных народов.

Россия открыта для дальнейшего расширения прагматичного, взаимоуважительного сотрудничества с государствами Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы с учетом реальной готовности к этому каждого из них.

Российская Федерация настроена на взаимодействие с Латвией, Литвой и Эстонией в духе добрососедства, на основе обоюдного учета интересов. Принципиальное значение для России сохраняют вопросы соблюдения прав русскоязычного населения в соответствии с принципами и нормами общеевропейского и международного права, а также вопросы жизнеобеспечения Калининградской области.

Реально оценивая роль НАТО, Россия исходит из важности поступательного развития взаимодействия в формате Совета Россия — НАТО в интересах обеспечения предсказуемости и стабильности в Евро-Атлантическом регионе, максимального использования потенциала политического диалога и практического сотрудничества при решении вопросов, касающихся реагирования на общие угрозы, — терроризм, распространение оружия массового уничтожения, региональные кризисы, наркотрафик, природные и техногенные катастрофы.

Россия будет выстраивать отношения с НАТО с учетом степени готовности альянса к равноправному партнерству, неукоснительному соблюдению принципов и норм международного права, выполнению всеми его членами взятого на себя в рамках Совета Россия — НАТО обязательства не обеспечивать свою безопасность за счет безопасности Российской Федерации, а также обязательств по военной сдержанности. Россия сохраняет отрицательное отношение к расширению НАТО, в частности к планам приема в члены альянса Украины и Грузии, а также к приближению военной инфраструктуры НАТО к российским границам в целом, что нарушает принцип равной безопасности, ведет к появлению новых разъединительных линий в Европе и противоречит задачам повышения эффективности совместной работы по поиску ответов на реальные вызовы современности.

Россия выстраивает отношения с США с учетом не только их огромного потенциала для взаимовыгодного двустороннего торгово-экономического, научно-технического и иного сотрудничества, но и их ключевого влияния на состояние глобальной стратегической стабильности и международной обстановки в целом. Россия заинтересована в эффективном использовании существующей разветвленной инфраструктуры взаимодействия, включая постоянный диалог по проблемам внешней политики, безопасности и стратегической стабильности, который позволяет находить взаимоприемлемые решения на основе совпадающих интересов.

Для этого необходимо перевести российско-американские отношения в состояние стратегического партнерства, перешагнуть барьеры стратегических принципов прошлого и сосредоточиться на реальных угрозах, а там, где между Россией и США сохраняются разногласия, работать над их урегулированием в духе взаимоуважения.

Россия последовательно выступает за достижение новых договоренностей с Соединенными Штатами в сфере разоружения и контроля над вооружениями в интересах сохранения преемственности этого процесса, укрепления мер доверия и транспарентности в области космической деятельности и противоракетной обороны, а также по вопросам нераспространения оружия массового уничтожения, безопасного развития мирной ядерной энергетики, наращивания сотрудничества в сфере противодействия терроризму и другим вызовам и угрозам, урегулирования региональных конфликтов.

Россия заинтересована в том, чтобы действия США на мировой арене строились в соответствии с принципами и нормами международного права, прежде всего Устава ООН.

Долгосрочные приоритеты российской политики на американском направлении — подведение под отношения с США солидного экономического фундамента, обеспечение совместной выработки культуры управления разногласиями на основе прагматизма и соблюдения баланса интересов, что позволит обеспечить большую стабильность и предсказуемость российско-американских отношений.

Важным элементом сбалансированной политики России на североамериканском направлении являются отношения с Канадой, которые традиционно носят стабильный характер и мало подвержены воздействию политической конъюнктуры. Россия заинтересована в дальнейшем наращивании динамики двусторонних торгово-экономических связей и инвестиционного сотрудничества, во взаимодействии в Арктике.

В контексте многовекторной внешней политики Российской Федерации важное и всевозрастающее значение имеет Азиатско-Тихоокеанский регион, что обусловлено принадлежностью России к этому динамично развивающемуся району мира, заинтересованностью в использовании его возможностей при реализации программ экономического подъема Сибири и Дальнего Востока, необходимостью укрепления регионального сотрудничества в сфере противодействия терроризму, обеспечения безопасности и налаживания диалога между цивилизациями. Продолжится активное участие России в основных интеграционных структурах Азиатско-Тихоокеанского региона – форуме «Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество», механизмах партнерства с Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), включая региональный форум АСЕАН.

Особое место отводится дальнейшему укреплению ШОС, продвижению ее инициативы по созданию сети партнерских связей между всеми интеграционными объединениями в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Важнейшим направлением российской внешней политики в Азии является развитие дружественных отношений с Китаем и Индией. Россия будет наращивать российско-китайское стратегическое партнерство во всех областях на основе совпадения принципиальных подходов к ключевым вопросам мировой политики в качестве одной из базовых составляющих региональной и глобальной стабильности. Главной задачей в области двусторонних связей является приведение объема и качества экономического взаимодействия в соответствие с высоким уровнем политических отношений.

Углубляя стратегическое партнерство с Индией, Россия проводит принципиальную линию на упрочение взаимодействия по актуальным международным проблемам и всемерное укрепление взаимовыгодных двусторонних связей по всем направлениям, особенно на обеспечение существенного подъема в торгово-экономической сфере.

Россия разделяет заинтересованность Китая и Индии в налаживании эффективного внешнеполитического и экономического взаимодействия в трехстороннем формате Россия — Индия — Китай.

Российская Федерация выступает за отношения добрососедства и созидательного партнерства с Японией в интересах народов обеих стран. Унаследованные от прошлого проблемы, над общеприемлемым решением которых работа будет продолжена, не должны становиться препятствием на этом пути.

Россия настроена и далее развивать отношения с Турцией, Египтом, Алжиром, Ираном, Саудовской Аравией, Сирией, Ливией, Пакистаном и другими ведущими региональными государствами в двустороннем и многостороннем форматах.

Российская внешняя политика направлена на наращивание позитивной динамики отношений с государствами Юго-Восточной Азии, прежде всего на развитие стратегического партнерства с Вьетнамом, а также многопланового сотрудничества с Индонезией, Малайзией, Таиландом, Филиппинами, Сингапуром и другими странами региона.

Принципиальное значение для России имеет общее оздоровление ситуации в Азии, где сохраняются источники напряженности и конфликтов, увеличивается опасность распространения оружия массового уничтожения. Усилия будут сосредоточиваться на деятельном участии России в поисках политического решения ядерной проблемы Корейского полуострова, на поддержании конструктивных отношений с КНДР и Республикой Корея, на поощрении диалога между Пхеньяном и Сеулом, на укреплении безопасности в Северо-Восточной Азии.

Россия будет всемерно способствовать политико-дипломатическому урегулированию ситуации вокруг ядерной программы Ирана на основе признания права всех государств — членов Договора о нераспространении ядерного оружия на использование ядерной энергии в мирных целях и обеспечения неукоснительного соблюдения требований режима нераспространения ядерного оружия.

Углубляющийся кризис в Афганистане создает угрозу безопасности южных рубежей СНГ. Россия во взаимодействии с другими заинтересованными странами, ООН, ОДКБ, ШОС и иными многосторонними институтами будет прилагать последовательные усилия в целях недопущения экспорта терроризма и наркотиков из Афганистана, достижения прочного и справедливого политического урегулирования проблем этой страны при уважении прав и интересов всех населяющих ее этнических групп, постконфликтного восстановления Афганистана в качестве суверенного миролюбивого государства.

Россия будет вносить весомый вклад в стабилизацию обстановки на Ближнем Востоке, используя свой статус постоянного члена Совета Безопасности ООН и участника квартета международных посредников. Главная цель состоит в мобилизации коллективных усилий для достижения на международно-признанной основе всеобъемлющего и долгосрочного урегулирования арабо-израильского конфликта во всех его аспектах, включая создание независимого палестинского государства, сосуществующего в мире и безопасности с Израилем. Такое урегулирование должно быть достигнуто с участием и при учете законных интересов всех государств и народов, от которых зависит стабильность в регионе. Российская Федерация выступает за наращивание коллективных усилий на основе взаимного уважения, направленных на содействие прекращению насилия и на достижение политического урегулирования в Ираке путем национального примирения и восстановления полноценной государственности и экономики этой страны.

В целях дальнейшего расширения взаимодействия с государствами мусульманского мира Россия будет использовать возможности своего участия в качестве наблюдателя в Организации Исламская конференция и Лиге арабских государств, проводить активную линию в рамках реализации Инициативы партнерства «Группы восьми» с регионом Ближнего Востока и Северной Африки. Приоритетное внимание будет уделено развитию взаимовыгодного экономического сотрудничества, в том числе в энергетике, с государствами этого стратегически важного для российских национальных интересов района мира.

Россия будет расширять разноплановое взаимодействие с африканскими государствами на двусторонней и многосторонней основе, включая диалог и сотрудничество в рамках «Группы восьми», содействовать скорейшему урегулированию региональных конфликтов и кризисных ситуаций в Африке. Будет развиваться политический диалог с Африканским союзом и субрегиональными организациями, будут использоваться их возможности для подключения России к экономическим проектам на континенте.

Россия будет стремиться к налаживанию стратегического партнерства с Бразилией, наращивать политическое и экономическое сотрудничество с Аргентиной, Мексикой, Кубой, Венесуэлой и другими странами Латинской Америки и Карибского бассейна и их объединениями, опираясь на серьезный прогресс, достигнутый в отношениях с государствами этого региона за последние годы, расширять взаимодействие с этими государствами в международных организациях, поощрять экспорт в латиноамериканские страны российской наукоемкой промышленной продукции, осуществлять совместные проекты в сфере энергетики, инфраструктуры, высоких технологий, в том числе в рамках планов, разрабатываемых в региональных интеграционных объединениях.

V. Формирование и реализация внешней политики Российской Федерации

Президент Российской Федерации в соответствии со своими конституционными полномочиями осуществляет руководство внешней политикой страны и как глава государства представляет Российскую Федерацию в международных отношениях.

Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации и Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации в рамках своих конституционных полномочий ведут работу по законодательному обеспечению внешнеполитического курса страны и выполнению ее международных обязательств, а также способствуют повышению эффективности парламентской дипломатии.

Правительство Российской Федерации осуществляет меры по реализации внешней политики страны.

Совет Безопасности Российской Федерации ведет работу по оценке вызовов и угроз национальным интересам и безопасности России в международной сфере, осуществляет подготовку предложений Президенту Российской Федерации для принятия главой государства решений по вопросам внешней политики Российской Федерации в области обеспечения национальной безопасности, а также по координации деятельности федеральных органов исполнительной власти и органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации в процессе реализации принятых решений в области обеспечения национальной безопасности, дает оценку эффективности этих решений.

Министерство иностранных дел Российской Федерации разрабатывает общую стратегию внешней политики Российской Федерации, представляет соответствующие предложения Президенту Российской Федерации и ведет работу по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации в соответствии с настоящей Концепцией, а также осуществляет координацию внешнеполитической деятельности федеральных органов исполнительной власти.

Субъекты Российской Федерации развивают свои международные связи в соответствии с Конституцией Российской Федерации, Федеральным законом от 4 января 1999 г. № 4-ФЗ «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» и другими законодательными актами. Министерство иностранных дел Российской Федерации и другие федеральные органы исполнительной власти оказывают содействие субъектам Российской Федерации в осуществлении ими международного и внешнеэкономического сотрудничества при строгом соблюдении суверенитета и территориальной целостности России, используя в этих целях возможности действующих при Министерстве иностранных дел Российской Федерации Совета глав субъектов Российской Федерации и Консультативного совета субъектов Российской Федерации по международным и внешнеэкономическим связям. Развитие регионального и приграничного сотрудничества является важным резервом двусторонних связей с соответствующими странами и регионами в торгово-экономической, гуманитарной и иных областях.

При подготовке внешнеполитических решений федеральные органы исполнительной власти на постоянной основе взаимодействуют с палатами Федерального Собрания Российской Федерации, политическими партиями, неправительственными организациями, академическим сообществом и объединениями деловых кругов России, содействуя их участию в международном сотрудничестве. Широкое вовлечение гражданского общества во внешнеполитический процесс соответствует тенденциям внутреннего развития России, отвечает задаче поддержания в стране согласия по вопросам внешней политики и способствует ее эффективной реализации.

При финансировании внешнеполитических мероприятий должны шире использоваться возможности федерального бюджета, а также привлекаться внебюджетные средства в рамках государственно-частного партнерства на добровольной основе.

Последовательное осуществление государственной внешней политики призвано создавать благоприятные условия для реализации исторического выбора народов Российской Федерации в пользу правового государства, демократического общества, социально ориентированной рыночной экономики.

Предотвращение конфликтов и разрешение конфликтов: пределы многостороннего участия

Фред Таннер – заместитель директора Женевского центра политики безопасности. 

В течение девяностых годов двадцатого столетия как практики, так и теоретики уделяли огромное внимание вопросу предупреждения конфликтов. Превентивные меры предназначаются для разрешения разногласий, управления ситуацией или сдерживания споров, пока они не приняли насильственного характера. Управление конфликтами, в свою очередь, означает ограничение, смягчение и сдерживание конфликта. В понятие предупреждения конфликта входят многочисленные действия, такие как избежание конфликта и разрешение конфликта с помощью таких методов, как посредничество, поддержание мира, миротворчество, меры по укреплению доверия и неформальная дипломатия.

Концепция предупреждения конфликтов в настоящее время получила развитие во впечатляющем списке литературы. Помимо этого, в последние годы ООН, региональные организации, государственные и неправительственные организации участвуют в осуществлении регулярного анализа «полученных уроков» и «лучшего опыта» в связи с неудачными миссиями или упущенными возможностями. Кроме того, в многочисленных и хорошо освещаемых и финансируемых исследовательских проектах и в специальных докладах даются рекомендации относительно политики, которые направляются непосредственно тем лицам, которые принимают решения на самом высоком уровне, в ООН и других организациях [1].

Однако, несмотря на все это, по-прежнему не ясно, как предупредить конфликт. Конфликты продолжают возникать, и многие из них приобретают насильственный характер. Только в 1990-х гг. около 5,5 миллионов человек погибли почти в 100 вооруженных конфликтах. Эти смертоносные конфликты привели к крупномасштабным опустошениям и нестабильности в регионах, а также к появлению большого числа беженцев. Международное сообщество по-прежнему неспособно предотвратить войны, а сфера деятельности многих организаций сводится к ограничению негативных последствий насилия.

Основным источником озабоченности международного сообщества является его неспособность достоверно и точно предсказывать конфликты, которые грозят приобрести насильственный характер, и быстро на них реагировать. Это происходит как из-за сложной динамики внутренних, этнических и религиозных конфликтов, так и из-за нежелания государств предпринимать усилия, связанные с большим риском и затратами. Тем не менее, нарастающее присутствие международных организаций, а также государственных и негосударственных организаций в зонах, чреватых конфликтами, дает надежду на то, что увеличение числа сторон, участвующих в предупреждении конфликтов, сможет снизить в будущем количество упущенных возможностей.

В данной статья анализируется, в какой степени международные и региональные организации, государства и негосударственные организации готовы занять свое место в скоординированной системе многосторонней превентивной дипломатии и насколько они в состоянии это сделать. С этой целью сначала критически рассматриваются прошлые и настоящие усилия, направленные на улучшение деятельности по предупреждению конфликтов. Во второй части статьи изучаются возможности ООН, региональных организаций и международных контактных групп, а также трудности, которые могут возникнуть на их пути. Наконец, в статье исследуется вопрос об искусном балансировании неправительственных и международных организаций, таких как Международный Комитет Красного Креста, стремящихся сохранить беспристрастность в ходе принятия коллективных усилий по сдерживанию или предотвращению насилия и смертоносных конфликтов.

Оценка деятельности по предотвращению конфликтов в прошлом и в настоящем 

Предотвращение внутренних конфликтов усилиями международной общественности пропагандируется со времени окончания «холодной войны». Исходя из опыта урегулирования конфликтов, успешно осуществленных ООН в конце восьмидесятых и начале девяностых годов (Намибия, Никарагуа, Сальвадор), Генеральный секретарь ООН в «Повестке дня для мира» 1992 г. посвятил целую главу вопросу предотвращения конфликтов. Новым в его докладе было создание концептуальной связи между различными этапами эскалации конфликта и теми действиями политического характера, которые могут исправить положение. К последним относятся предотвращение конфликта, предотвращение перерастания разногласий в конфликт и ограничение распространения насилия, если оно имеет место. Последние действия открывают также путь к управлению конфликтом – подходу, который концептуально обосновал прямое вмешательство со стороны, совершаемое с целью ограничения эскалации насилия путем использования мирных средств, а при необходимости даже средств принуждения.

Отрезвляющий опыт, полученный ООН и всем мировым сообществом в Сомали, Руанде и Югославии, привел начиная с середины девяностых годов к осознанию того, что существует явная потребность в переоценке роли ООН и других международных организаций в предупреждении конфликтов и управлении конфликтами. Это осознание основывалось на признании факта, что для предупреждения конфликтов нужно хорошо понимать их и понимать связь между их возникновением и «несостоятельными» государствами и государственным становлением, а также нужен институт, который мог бы быстро и последовательно выполнять политические решения.

В результате, в конце девяностых годов научное сообщество и независимые комиссии экспертов приступили к разработке важных исследовательских проектов и стратегических рекомендаций, касающихся жертв внутренних конфликтов и жизнеспособности и полезности превентивной дипломатии [2]. Ряд исследований был посвящен конкретно ООН, ее реформированию и ее способности реагировать на конфликты и сложные чрезвычайные ситуации [3]. Наконец, публикация в конце 1999 г. докладов о миссиях ООН в Сребренице и Руанде дает исчерпывающее представление об уроках, полученных в случаях, когда ООН упускала возможность предотвратить переход смертоносного насилия в тотальный геноцид [4].

В рамки настоящей статьи не входит задача обобщения выводов, сделанных в различных исследованиях. Однако важно подчеркнуть несколько пунктов, которые имеют отношение к усилиям, направленным на предотвращение конфликтов.

1. Не существует простых объяснений причин конфликта и того, каким образом они способствую эскалации насилия. Чтобы понять динамику внутренних конфликтов, необходимо принять во внимание множество конкретных факторов, таких как нищета и быстрый рост населения, скудость ресурсов, дискриминация и лишение меньшинств и других групп общества властных полномочий, военная угроза и источники опасности. Определенное сочетание этих факторов может привести, но не обязательно приводит, к напряжению в обществе, насилию и войне.

2. Важно проводить различие между структурными причинами, лежащими в основе конфликта, и непосредственными причинами, вызывающими эскалацию конфликта. Именно поэтому сегодня проводится различие между структурным и краткосрочным предотвращением конфликтов. К структурным причинам, в первую очередь, относятся факторы, связанные со слабостью государства, нищетой, политической несправедливостью или экономическими лишениями. Таким образом, структурное предотвращение должно осуществляться по трем главным направлениям: экономика, потребности населения и управление; оно должно сочетать помощь в развитии и создании возможностей на местах с помощью в организации выборов и контроле за соблюдением прав человека.

3. Непосредственные причины конфликта часто бывают результатом принятия определенными руководителями или политическими демагогами продуманных решений о применении насилия при разрешении спорных вопросов. «Плохое руководство» может воспользоваться причинами отсутствия безопасности, уязвимостью определенных групп, социальным и экономическим расслоением в такой степени, что насилие становится средством укрепления власти демагогов. Стивен Стедман утверждает, что сегодняшние гуманитарные трагедии были вызваны в основном лидерами, которые не были заинтересованы ни в ненасильственном разрешении конфликтов, ни в компромиссах [5]. Понимания непосредственных причин или событий, которые приводят к насилию, в отличие от понимания структурных причин, еще нет, и этот вопрос требует дальнейшего изучения [6].

4. Нет согласия относительно пользы раннего предупреждения для предотвращения конфликтов. Некоторые аналитики сегодня утверждают, что возможности предотвратить конфликт упускались не из-за недостатка времени для реагирования, а из-за отсутствия политической воли прореагировать на предупреждение. Комиссия Карнеги по предотвращению смертоносных конфликтов одной из первых сделала попытку связать раннее предупреждение с восприимчивостью к предупреждению и ранним реагированием. Однако, как указывалось в Докладе по Руанде 1999 г., раннее предупреждение имеет смысл только в том случае, если предупреждающие сигналы правильно анализируются и передаются соответствующим властям, принимающим решения. В данном случае способность собирать и анализировать информацию для ООН пала жертвой «усилий по сокращению штатов». В 1992 г. ООН упразднила Управление исследований и сбора информации и передала некоторые из его функций Департаменту политических дел, и в результате, в Докладе Комиссии по глобальному управлению в 1995 г. предлагалось ООН разработать новую систему для сбора информации о тенденциях и ситуациях, которые могут привести к конфликтам насильственного характера или гуманитарным трагедиям [7].

5. Вопрос использования силы имеет большое значение для обеспечения эффективного предотвращения конфликтов или успешного выполнения мирных договоренностей. Если учесть дурную славу плохих руководителей и намеренное воспрепятствование предотвращению конфликтов и завершению конфликтов, перед международным сообществом стоит важнейший вопрос о том, должны ли принудительные меры являться составной частью предотвращения конфликтов. Однако такие примеры, как Сомали, к огромному сожалению, показывают, что угроза внешнего силового вмешательства не является панацеей для разрешения случаев насилия на национально-религиозной почве и эскалации конфликта.

6. Наконец, тот факт, что подавляющее большинство конфликтов являются внутренними, сильно влияет на то, как международное сообщество может реагировать на эти конфликты. Для внутригосударственных конфликтов действительно требуются методы раннего предупреждения и предотвращения, отличные от тех, которые используются в традиционных межгосударственных противостояниях [8]. Такие вопросы, как суверенитет, местное соперничество и плохое соседство, могут весьма осложнить использование превентивной дипломатии по отношению к государствам, чреватым гражданской войной.

Из вышеизложенного ясно, что предотвращение конфликтов сегодня может успешно осуществляться при участии многих сторон и многодисциплинарном подходе.

К вопросу об участии многих сторон в предотвращении конфликтов 

Рост числа внутренних конфликтов и их влияния на весь мир в девяностые годы, а также все возрастающее разнообразие действующих в международных делах лиц, привели к определенному увеличению сторон, участвующих в усилиях по предупреждению конфликтов. При этом подразумевается, что международные и региональные организации, государства и негосударственные организации объединяют свои усилия для борьбы с распространением смертоносных конфликтов, другими словами, что все заинтересованные стороны должны принять стратегическую программу, основанную на общем видении проблемы разрешения конфликтов. Однако разнообразие мандатов, соответствующие сферы деятельности, бюрократия, национальные интересы и противоречивые взгляды на предотвращение конфликтов и гуманитарную деятельность ограничивают эффективную многостороннюю деятельность.

Среди различных действующих лиц ООН остается единственной организацией, правомочно осуществляющей предотвращение конфликтов во всем мире. Однако за последние несколько лет значение региональных организаций в сотрудничестве в области обеспечения безопасности возросло. Хотя этот вид сотрудничества бесценен, разделение труда между ООН и региональными организациями столкнулось с определенными сложностями. Например, в связи с военным вмешательством НАТО в Косово Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан предостерегал, что «предотвращение конфликтов, поддержание мира и установление мира не должны становиться сферой соперничества между Организацией Объединенных Наций и региональными организациями» [9].

НПО и гуманитарные организации играют все более важную роль в предотвращении конфликтов и являются существенными для этого процесса, благодаря их знанию зон возможных конфликта и деятельности в них. Однако между гуманитарными организациями и другими сторонами, участвующими в предотвращении конфликтов и установлении мира, существуют непростые отношения. В конце концов, государства остаются важнейшими действующими лицами в сегодняшней международной системе, и если под угрозой находятся их национальные интересы, они могут склониться к тому, чтобы ограничить деятельность международных организаций в пользу международных контактных групп или односторонней деятельности. В следующем разделе кратко рассматривается каждое из этих действующих лиц, а также их способность и желание участвовать в многосторонней превентивной деятельности.

Организация Объединенных Наций 

Глава VI Устава ООН призывает стороны, между которыми возникли разногласия, стараться разрешить их мирным путем, прибегая к самым разнообразным дипломатическим средствам. Статья 99 Устава наделяет Генерального секретаря правом докладывать Совету Безопасности «о любых вопросах, которые, по его мнению, могут угрожать поддержанию международного мира и безопасности».

Однако эффективность этих средств ограничивается нежеланием государств-участников ООН и особенно постоянных членов Совета Безопасности предоставить большие полномочия Генеральному cекретарю и его организации. Многие годы отклонялись предложения о создании сил быстрого реагирования ООН, являющихся важным элементом предотвращения конфликтов, несмотря на то, что за них выступали видные политики и эксперты, такие как Брайан Эркарт [10].

Определяющим вопросом в отношении этих сил и предотвращения конфликтов в целом является то, в какой степени ООН может использовать свою организацию в целях раннего предупреждения и добиваться выполнения государствами-участниками их обязательств с тем, чтобы можно было провести энергичные миротворческие операции. Недавние уроки событий в Руанде и Сребренице позволяют увидеть, что очень ценно, как можно улучшить подход ООН к ситуациям разворачивающихся конфликтов и смертоносного насилия. Ключевыми являются вопросы применения силы, командования и контроля, а также подготовки и экипировки миротворческих сил ООН. Существенным вопросом остается то, как государства, предоставляющие контингенты, связаны с миротворческой операцией и какова при этом роль Совета Безопасности.

Как в Руанде, так и в Боснии, ООН не смогла предотвратить геноцида. В каждом из этих случаев многое предупреждало о надвигающихся массовых убийствах, но ООН действовала совершенно неправильно в обоих случаях. Два доклада с анализом этих ситуаций были наконец опубликованы в конце 1999 г. Учитывая, что Кофи Аннан был специальным докладчиком по массовым убийствам в Сребренице и одним из основных лиц в ООН, на которых частично ложится вина за проведение неудачной миссии во время геноцида в Руанде, эти доклады находятся в центре внимания мировой общественности и могут оказать существенное влияние на выработку политики предотвращения конфликтов и управления конфликтами в будущем.

В случае Руанды причинами неудачи стали недостаточность ресурсов и отсутствие политической воли у крупных государств. В докладе делается заключение, что Миссия ООН в Руанде «не была спланирована, концептуально продумана, развернута или проинструктирована таким образом, чтобы она могла играть активную и решающую роль в рамках мирного процесса, поставленного под серьезную угрозу» [11]. В этой миссии ощущалась нехватка хорошо подготовленных военнослужащих и соответствующих материальных средств, необходимых для обеспечения функционирования миссии. К недостаточной политической воле добавился односторонний вывод национальных контингентов в критические моменты развивающегося кризиса. В случае Сребреницы, при отсутствии приверженности со стороны других держав делу эффективного разрешения войны в Боснии, «в условиях отсутствия консенсуса в Совете CООНО, не имевшие стратегии и отягощенные неясным мандатом, были вынуждены прокладывать свой собственный курс» [12].

О надвигающейся резне было сделано раннее предупреждение: специальный представитель ООН в Руанде докладывал, что одна из групп явно нарушает мирное соглашение, накапливая боеприпасы, раздавая оружие и укрепляя позиции в Кигали. Кроме того, в печально известной сейчас телеграмме командующего вооруженными силами генерала Даллэра недвусмысленно и настойчиво говорится о получении информации о том, что планируются массовые убийства и идет практическая подготовка к ним. Проблема с ранним предупреждением имела два аспекта: во-первых, информация не была правильно обработана в ООН из-за небрежности и передачи ее не по назначению в штаб-квартире в Нью-Йорке и, во-вторых, недостаточная способность к анализу данных способствовали тому, что ООН ошибочно истолковала мирный процесс в Аруше и намерения его участников. Отсутствие проводимого на месте глубокого анализа политической ситуации в Руанде было ясно продемонстрировано невниманием к тревожному докладу специального докладчика Комиссии по правам человека, в котором – всего за две недели до начала МООНПР – указывалось на ухудшение ситуации с соблюдением прав человека и открыто говорилось о возможности геноцида [13].

Еще один урок в отношении предотвращения конфликтов заключается в том, что участники миссий по поддержанию и установлению мира должны иметь возможность постоянно изменять мандат миссии, правила применения силы боя, численность войск и военные мощности миротворческих миссий в соответствии с изменением ситуации на местах. Характер мандата миссии в Руанде изменился с предусмотренного главой VI Устава на предусмотренный главой VII на том этапе, когда еще было возможно остановить геноцид. Однако МООНПР II потерпела неудачу, в конечном счете, из-за нежелания государств-участников ООН предоставить для нее войска. Через два месяца после того, как Совет Безопасности дал согласие на осуществление операции, в МООНПР II участвовал контингент войск численностью всего 550 человек вместо 5 тыс. 500. В случае Сребреницы, после учреждения Советом Безопасности зон безопасности командующий вооруженными силами запросил контингент численностью 34 тыс., но в конечном итоге согласился на «облегченный вариант» с минимальным подкреплением примерно в 7 тыс. 600 человек, которые при необходимости должны были поддерживаться воздушными ударами НАТО [14].

В рекомендациях доклада по Руанде подчеркивается необходимость повышения потенциала раннего предупреждения. В нем подчеркивается, что очень важно повышать возможность Секретариата ООН «в области анализа информации о возможных конфликтах и реагирования на нее и укреплять оперативный потенциал превентивных действий». В связи с этим в докладе говорится, что «необходимо и далее развивать сотрудничество между различными департаментами Секретариата, ККООНВБ, программами и учреждениями и внешними организациями, в том числе региональными и субрегиональными и неправительственными и академическими кругами» [15]. В новом докладе о поддержании мира, который планируется представить на саммите тысячелетия Генеральной Ассамблеи в сентябре 2000 г., должны быть учтены уроки Руанды, Сребреницы и других конфликтов, в которых ООН упустила возможность предотвратить конфликт и управлять им.

Региональные организации 

В «Повестке дня для мира» было выдвинуто требование более активно использовать региональные организации, в соответствии с Главой VIII Устава ООН, особенно с учетом того, что ООН перегружена работой и решает очень много задач. Деятельность АСЕАН в Камбодже, Организации американских государств и Контадорской группы в Центральной Америке, а также Европейского союза, ОБСЕ, НАТО и Западноевропейского союза в бывшей Югославии выявила потенциал, который мог бы внести значительный вклад в дело мира и стабильности. Однако этот потенциал используется недостаточно.

Единственной региональной организацией, которая имеет как правовую основу, так и возможности для предупреждения конфликтов, является Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). В 1990 г. Парижская хартия для новой Европы поручила ОБСЕ искать «используя политические средства, пути предотвращения конфликтов, которые могут возникнуть». Когда войны в Югославии бросили вызов зарождающимся пан-европейским структурам по сотрудничеству и безопасности, а затем показали их несостоятельность, ОБСЕ осознала, что ее роль в предотвращении конфликтов состоит скорее в нормативной деятельности и в принятии «мягких» мер по обеспечению безопасности. В 1992 г. ОБСЕ создала Центр по предупреждению конфликтов (ЦПК), который должен был стать основным органом, занимающимся ранним предупреждением конфликтов и урегулированием разногласий в Европе. Однако к помощи ЦПК не прибегали во время взрыва смертоносного насилия на Балканах, за небольшими исключениями. Государства, жизненные интересы которых были затронуты в разворачивающемся конфликте, очевидно, предпочитали осуществлять свою политику через Европейский союз, ООН и, в конечном счете, через специальные международные контактные группы.

Более успешным оказалось создание мандата для Верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств, в задачу которого входило раннее предупреждение о конфликтах, связанных с положением меньшинств, и заблаговременное принятие мер по их предотвращению. Верховный комиссар выполняет свою роль успешнее, чем ЦПК, благодаря тому, что имеет возможность обсудить структурные причины конфликта непосредственно с заинтересованными сторонами. Его постоянное внимание к ситуации в прибалтийских государствах, например, помогло ослабить напряжение, связанное со статусом русских меньшинств.

Наконец, ОБСЕ согласилась принимать участие в долгосрочных миссиях в потенциально опасных районах, где скрытое напряжение может перерасти в насилие и войну. В настоящее время она имеет представительства в 17 странах на Балканах, на Кавказе, в Центральной и Восточной Европе и в Средней Азии. Деятельность этих представительств была успешной в таких странах, как Эстония, Латвия, Македония, Молдова и Украина. Но их присутствие не оказало желаемого эффекта в других зонах, таких как Босния, Чечня, Грузия, Таджикистан и Косово, где, несмотря на их работу, насилие не удалось предотвратить. Опыт ОБСЕ в предотвращении конфликтов показывает, что долгосрочные миссии и работа над такими структурными вопросами, как укрепление демократии, права человека и права меньшинств, содействие созданию гражданского общества, больше подходят для региональных организаций, нежели попытки найти пути быстрого устранения непосредственных причин конфликта.

Международные контактные группы 

Реальность такова, что предотвращение конфликтов связано с риском и большими затратами. Превентивная дипломатия осуществима лишь при наличии сторон, которые хотят предоставить помощь и гарантии. Стороны в конфликте почти всегда нуждаются в поддержке извне, чтобы надежно гарантировать выполнение соглашений. Государствами, которые готовы принять на себя такие обязательства, в первую очередь являются те, которые имеют свои интересы в горячих точках. Эти интересы могут быть геополитическими или основываться на том, что последствия насилия имеют слишком высокую цену с политической точки зрения, например, появление потоков беженцев, региональная дестабилизация и давление со стороны групп изгнанников. Как политический, так и финансовый факторы заставит такие государства взять на себя твердые обязательства. Говоря о разворачивающемся кризисе в Косово в 1998 г., журнал «Экономист» пошутил, что успешное предотвращение «не приносит голосов избирателей, однако неудачное вмешательство означает потерю их огромного количества» [16].

Следовательно, создание группировок и союзов государств и других действующих на международной арене акторов, во многом зависит от интересов, связанных с возможным конфликтом. Государства по-прежнему предпочитают действовать в одностороннем порядке или договариваться с несколькими другими государствами, чтобы сохранить свободу действий и обеспечить их эффективность. Это привело к появлению «постмодернистских» по форме контактных групп, сходных с «Европейским согласием», существовавшим в девятнадцатом веке. Избирательный или односторонний характер мероприятий подобной контактной группы, особенно если они являются результатом узости интересов, может привести к использованию таких стратегий предотвращения конфликта, которые исключают участие малых государств или негосударственных организаций.

Несколько международных контактных групп появились после развала Федеративной республики Югославии. Государства, имеющие ключевые интересы в данном регионе, то есть Франция, Германия, Россия и Соединенные Штаты, попытались управлять кризисом исходя из ситуации, когда выяснилось, что Европейский союз и ОБСЕ не способны или не могут обеспечить необходимых политических решений для проактивных действий в регионе.

На международной конференции по бывшей Югославии, прошедшей в 1992 г. в Лондоне, крупные европейские страны и представитель Европейского союза встретились с Россией и Соединенными Штатами. В проведение этой специальной конференции, которая состоялась в Женеве в помещении ООН, внесли конкретный вклад представители и менее крупных контактных групп. На более позднем этапе, когда война захватила Боснию, контактная группа состояла из четырех постоянных членов Совета Безопасности и Германии, но без Китая. Наконец, когда вооруженный конфликт распространился на Косово, несколько западных государств и Россия осуществляли стратегию управления конфликтом посредством механизма, созданного в Рамбуйе. Когда этот процесс потерпел неудачу, Россия вышла из группы, а НАТО осуществила вмешательство в ситуацию в Косово путем нанесения быстрых ударов без какого-либо мандата от ООН или ОБСЕ. Оглядываясь назад, можно сказать, что воздушные удары НАТО стали результатом действий контактной группы, которым явно недоставало международной легитимности.

Косово хорошо иллюстрирует обратную сторону предпринимаемых контактными группами мер. Они основаны на компромиссе между эффективностью и участием. Контактные группы эффективнее, чем международные организации именно потому, что в них меньше участников и трудные решения принимаются без бюрократических проволочек. Они создают тот самый фасад, который необходим для диалога с лицами, занимающими любое положение. Тем не менее, они действительно представляются закрытыми для тех государств и организаций, которые не допущены в этот ближний круг. Кроме того, у них нет традиций, обычно существующих у организаций, нет у них и заранее составленных планов на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Наконец, контактные группы часто не обладают легитимностью с точки зрения международного права, что становится очевидным, когда группа принимает решение использовать меры принуждения.

В заключение следует сказать, что контактные группы сыграли важную роль в недавних случаях предотвращения конфликтов и управления конфликтами. Подобные группы обычно появляются только тогда, когда первоначальные усилия предотвратить конфликт не дали результата, а государства приняли решение не прибегать к услугам международных организаций, или, наоборот, организации отказываются браться за разрешение конкретных случаев, как было в случае с операцией Алба в 1997 г. [17] Этим группам всегда придется решать проблемы, связанные с легитимностью, и в конце концов полагаться на региональные организации или ООН для выполнения любого соглашения, которое они могут разработать. Таким образом, вместо того, чтобы обходить ООН, региональные и неправительственные организации, им следует изыскивать пути эффективного использования существующих институтов. Это позволит многосторонней превентивной деятельности быть более успешной.

Роль гуманитарных организаций и НПО 

Возможности международного сообщества предотвращать конфликты все еще довольно ограничена. Эти ограничения вытекают из «структурного наследия «холодной войны», ограничивающего многостороннюю деятельность, тогда как растущее число случаев вмешательства отражает рост числа смертоносных внутренних конфликтов» [18]. Рост числа внутренних вооруженных конфликтов снижает роль государств в предотвращении конфликтов; традиционные стратегические средства государств, такие как дипломатия сдерживания и меры принуждения, становятся значительно менее пригодными. Вот некоторые из причин, объясняющих тот факт, что неправительственные организации начинают играть все более важную роль в деле предотвращения конфликтов. Хотя НПО не в состоянии выполнять функции, свойственные ООН или суверенным государствам, они могут с большой пользой их дополнять.

В 1994 г. Генеральный секретарь ООН признал, что существуют три разных вида деятельности, осуществляя которые, неправительственные организации могут внести свой вклад в широкую область управления конфликтами и построения мира. Ими являются: «1. превентивная дипломатия, поскольку НПО знакомы с положением на местах и имеют возможность обратить внимание правительств на опасность зарождающихся кризисов и возникающих конфликтов; 2. миротворчество, когда НПО могут оказывать гуманитарную и социальную помощь в опасных и сложных условиях; 3. постконфликтное миростроительство, когда НПО могут помочь слабым правительствам и обнищавшему населению обрести уверенность в себе и ресурсы для построения долгосрочного мира» [19].

Преимущество НПО и других гуманитарных организаций состоит в том, что они находятся в чреватых конфликтами районах в течение многих лет до того, как конфликт или насилие разразится на самом деле. Приходящие извне организации, решившие осуществлять свою деятельность в данном районе после возникновения конфликта, не могут моментально так же узнать местное общество и его культуру и получить такую репутацию, которую те уже заслужили среди местного населения. Важнейшая роль НПО в предотвращении конфликтов была признана Комиссией глобального управления в докладе “Наш дом – Земля” (“Our Global Neighbourhood”). В докладе осмысляются опыт и проблемы глобального управления и признается, что «формальные, межправительственные механизмы могут быть лишь частью большей, развивающейся и более динамичной мозаики» [20].

В проекте, осуществление которого начали Католическая гуманитарная служба и Институт международных мирных исследований Джоан Б. Крок Университета Нотр-Дам (США), анализируется роль, которую играют НПО в предотвращении конфликтов. В нем определяются следующие области, в которых НПО могут усилить влияние правительств и международных организаций на раннее предупреждение и предотвращение внутренних конфликтов путем: «1. увеличения возможности доступа к сторонам, участвующим в конфликте, и потоку информации о них; 2. более полного реагирования; 3. усиления влияния мирных стратегий через собственные организационные структуры; и 4. создания условий для участия великих держав в крупномасштабных операциях превентивного и спасательного характера» [21].

МККК и другие гуманитарные организации играли важнейшую роль в предотвращении конфликтов. К примеру, во время кубинского кризиса в 1962 г. МККК согласился назначить нейтральных инспекторов для проверки выполнения Советским Союзом обязательства не поставлять баллистические снаряды на Кубу. Эта его посредническая роль помогла ослабить напряжение в критический момент противостояния супердержав даже несмотря на то, что впоследствии кризис был разрешен прежде, чем потребовалось участие инспекторов.

Что касается внутренних вооруженных конфликтов, МККК может опираться в своей деятельности по предотвращению конфликтов на мандат, врученный ему XXI Международной конференцией Красного Креста [22]. В нем говорится, что МККК, во взаимодействии с национальными обществами и правительствами соответствующих стран, может «рассмотреть, какой вклад Красный Крест может внести в дело предотвращения конфликта или заключения соглашений о прекращении огня или об окончании военных действий».

Большая часть деятельности МККК по предотвращению конфликтов сосредоточена на уменьшении пагубных последствий вооруженных конфликтов за счет сведения их к минимуму. По словам Рене Козирника, сотрудника МККК, организация проводит «превентивную гуманитарную дипломатию». Она состоит в глубоком анализе ситуаций, складыващихся в соответствующих регионах, создании организационных структур на местах, привлечении внимания правительств, властей и гражданского общества к их обязанностям в соответствии с международным гуманитарным правом, повышении возможностей местных партнеров и организации систем раннего предупреждения конфликтов [23].

МККК часто удавалось договориться о создании гуманитарных зон безопасности, куда закрыт доступ вооруженным участникам военных действий. Подобные зоны помогают предотвратить эскалацию насилия и даже в некоторых случаях разрешить конфликт. Например, во время революции в Доминиканской республике в 1965 г. МККК выступил в роли посредника, достигнув соглашения о суточном перемирии. На его основании перерыв в военных действиях продолжался до тех пор, пока конфликт окончательно не завершился [24]. Позже, в 1994 г., МККК удалось создать гуманитарные буферные зоны в Мексике между повстанцами штата Чиапас и мексиканской федеральной армией.

Основной задачей для гуманитарных организаций, и особенно МККК, во время длительных внутренних конфликтов является необходимость сохранять абсолютную беспристрастность по отношению к воюющим и соблюдать принцип недопущения дискриминации по отношению к жертвам. Вот почему такую опасность для гуманитарных организаций представляет их ассоциирование с процессом по установлению мира: если процесс будет сорван, они будут иметь к этому отношение nolens volens. Гуманитарные НПО постоянно заботятся о том, чтобы иметь возможность продолжать свою работу после того, как международные усилия по предупреждению конфликта потерпят неудачу, и особенно после этого.

Также всегда существует опасность, что гуманитарная поддержка может продлить человеческие страдания – в том случае, если гуманитарная помощь идет не по назначению, а на поддержку воюющих сторон. Исследование по предотвращению конфликтов показывает, что «помощь зачастую реквизируется воюющими группами и таким образом способствует продолжению конфликта» [25]. В том же исследовании доказывается, что определенные программы развития и финансовой помощи «опосредованно способствовали обострению горизонтального неравенства и, следовательно, увеличили вероятность насилия» [26].

Отсутствие глубокого анализа социополитической ситуации и недостаточная координация действий гуманитарных организаций и других внешних структур может позволить воюющим сторонам посеять между ними раздор. Таким образом, раннее предупреждение и превентивные меры имеют смысл только в том случае, если они осуществляются в тесном взаимодействии с другими внешними структурами. Именно с этой целью Комиссия Карнеги рекомендует проводить ежегодные координационные встречи НПО: «Руководство крупных всемирных гуманитарных НПО должно договориться о регулярных встречах – по крайней мере, ежегодных – для обмена информацией, сокращения дублирующих действий, принятия общих норм деятельности во время кризисов. Это сотрудничество должно вести непосредственно к созданию более широких связей неправительственных организаций с местными НПО, находящимися в регионах возможных кризисов, правозащитными группами, гуманитарными организациями, организациями, занимающимися проблемами развития, и организациями, осуществляющими неформальную дипломатию, содействующую предотвращению и разрешению конфликтов» [27].

Заключение 

Девяностые годы были десятилетием упущенных возможностей для превентивной деятельности. Это объясняется частично тем, что многие государства все еще не готовы идти дальше разговоров о предотвращении конфликтов и об управлении конфликтами. Предотвращение конфликтов связано с риском и требует политических усилий и финансовых затрат. Кроме того, роль государства несколько утратила свою важность для других действующих лиц из-за того, что современные смертоносные конфликты носят внутренний характер. Таким образом, такие традиционные стратегические средства государств, как дипломатия принуждения и сдерживание, во многом потеряли свою эффективность для предотвращения конфликта.

Сегодня для эффективного предотвращения требуется всеобъемлющая, многомерная и последовательная стратегия. Поэтому многосторонний подход к предотвращению конфликтов представляется полезным и даже необходимым: сравнительные преимущества каждой организации могут в сочетании изменить ситуацию так, как это необходимо, чтобы победить чуму насилия. Данная статья показала, что объединенный подход различных действующих лиц возможен и осуществим, однако совместная деятельность на основании общих распоряжений пока нереальна. Например, неформальная дипломатия, создание местных структур и тактичная работа среди враждующих групп должны осуществляться без привлечения внимания, что может быть несовместимо с политикой кнута и пряника, проводимой на высоком уровне.

Однако возможно эффективное разделение труда за счет проведения различия между структурным предотвращением и превентивными действиями, осуществляемыми во избежание надвигающейся эскалации насилия. Например, долгосрочные миссии и общественно-политическая работа по таким направлениям, как укрепление демократии, права человека и права меньшинств, содействие созданию гражданского общества больше подходят для региональных и международных организаций и НПО. В свою очередь, лишь очень немногие из этих организаций могут быстро и эффективно отреагировать на разворачивающийся кризис. Для такого быстрого реагирования требуется точное и заслуживающее доверия предупреждение, особенно когда это касается возможных крупномасштабных убийств и попыток геноцида. Доклад по Руанде показал, что раннее предупреждение конфликта крайне важно для политической мобилизации международного сообщества.

Наконец, деятельность по предотвращению конфликтов и управлению конфликтами обнаруживает дилемму между смягчением гуманитарного кризиса и нахождением долгосрочного решения. В современной литературе по вопросам предотвращения конфликтов бытует опасный аргумент, что «войне следует дать шанс» исчерпать себя вместо того, чтобы «затягивать ее гуманитарной помощью» [28]. Гуманитарные организации не могут избежать споров о преимуществах разрешения конфликтов по сравнению с оказанием гуманитарной помощи, а интересы государств, преследующих свои геополитические цели, могут быть несовместимы с гуманитарной деятельностью международных и неправительственных организаций. Слишком тесные связи гуманитарных организаций с региональными властями или контактными группами могут привести к потере доверия к ним, особенно если официальный мирный процесс не имеет успеха. Гуманитарные организации всегда думают, как обеспечить продолжение своей работы, особенно в случаях, когда международные усилия по предотвращению конфликта заканчиваются неудачей.

МККК является одной из главных организаций, которым приходится преодолевать последствия неудач международного сообщества в предотвращении конфликтов. Тем не менее, тесное сотрудничество с другими организациями в связи с внутренними конфликтами было бы желательно для МККК до тех пор, пока оно не влияет на его беспристрастность. Эта мысль четко отражена в заявлении бывшего президента МККК Корнелио Соммаруги, который утверждал, что всеобъемлющее предотвращение конфликтов возможно, пока «все стороны принимают во внимание соответствующие обязанности, мандаты и сферы компетенции каждой стороны» [29].

___________________________

1 См., например, Preventing Deadly Conflict: Final Report, with Executive Summary, Carnegie Commission on Preventing Deadly Conflict, New York, December 1997. 2 Michael Brown (ed.), The International Dimension of Internal Conflict, MIT Press, Cambridge, 1997; Ted Robert Gurr, Minorities at Risk: A Global View of Ethnopolitical Conflicts, United States Institute for Peace Press, Washington, DC, 1993; Stephen Van Evera, “Hypotheses on nationalism and war”, in Robert J. Art and Robert Jervis, International Politics: Enduring Concepts and Contemporary Politics, Harper Collins, New York, 1996, pp. 5-39. Final Report of the Carnegie Commission on Preventing Deadly Conflict, op. cit. (сноска 1), Chapter 15: The responsibility of States, leaders, and civil society. 3 Основными исследованиями являются: Our Global Neighbourhood, Commission on Global Governance, 1995; Brian Urquhart and Erskine Childers, A World in Need of Leadership: Tomorrow’s United Nations, 1996; Words to Deeds: Strengthening the UN’s Enforcement Capabilities, International Task Force on the Enforcement of UN Security Council Resolutions, 1997. 4 Доклад Генерального секретаря, представляемый во исполнение резолюции53/35 Генеральной Ассамблеи: Падение Сребреницы, Документ ООН A/54/549, 15 November 1999; Доклад комиссии по проведению независимого расследования деятельности Организации Объединенных Наций в период геноцида в Руанде в 1994 году, прилагаемый к Документу ООН, S/1999/1257 от 16 декабря 1999 г. 5 Stephen Stedman, “Alchemy for a new world order overselling preventive diplomacy”, Foreign Affairs, Vol. 74, May 1995, p. 18. 6 From Reaction to Prevention: Opportunities for the UN System in the New Millennium, Conference Report, International Peace Academy, New York, April 2000, p. 2. 7 Our Global Neighbourhood, op. cit. (сноска 3). 8 Janie Leatherman, William DeMars et al., Breaking Cycles of Violence, Kumerian Press, West Harford, 1999, p. 3. 9 Кофи А. Аннан, Предотвращение войн и бедствий: глобальный вызов растущих масштабов. Годовой доклад о работе Организации за 1999 год (п. 69). 10 Op. cit. (сноска 3). 11 Доклад о Руанде, op. cit. (сноска 4), с. 31. 12 Доклад: Падение Сребреницы, op. cit. (сноска 4), с. 23. 13 Доклад о Руанде, op. cit. (сноска 4), с. 32. 14 United Nations Protection Force, UN Department of Public Information, September 1996, см. http://www.un.org/Depts/dpko/. 15 Доклад о Руанде, op. cit. (сноска 4), с. 5941. 16 The Economist, 25 June 1998, p. 51. 17 28 марта 1997 г. Совет Безопасности дал разрешение на начало возглавленной Италией многонациональной военной и гуманитарной миссии в Албании, в которой принимали участие многие государства. 18 Op. cit. (сноска 8), p. 4. 19 UN Secretary-General’s address at the 47th Annual Conference of NGO’s, 1994. 20 Edward C. Luck, “Blue ribbon power: Independent commissions and UN reform”, International Studies Perspectives, Vol. 1, Issue 1, April 2000, p. 99. 21 Op. cit. (сноска 8), p. 20. 22 XXIst International Conference of the Red Cross (Istanbul, 1969), Resolution XXI: Contacts between National Societies in cases of armed conflicts. 23 Rene Kosirnik, Some questions and answers regarding the ICRC and preventive actions, Round Table on Preventive Action, Copenhagen, ICRC, Geneva, p. 6. 24 Yves Sandoz, “The Red Cross and peace: Realities and limits”, Journal for Peace Research, No. 3, 1987, p. 293. 25 “From reaction
to prevention: Opportunities for the UN system in the new millennium”, Conference Report, International Peace Academy, New York, 2000, p. 5. 26 Там же. 27 Preventing Deadly Conflict, op. cit. (сноска 2), Chapter 5. 28 Edward N. Luttwak, “Give war a chance”, Foreign Affairs, July/August 1999, pp. 36-44. 29 Keynote address by Dr. Sommaruga, ICRC President, 23 June 1998, Geneva Centre for Security Policy, see http://www.gsp.ch.

Конфликт интересов педагогического работника: противоречия, его разрешение, ответственность

О работе образовательных организаций по предотвращению

возможного  возникновения конфликта интересов

 Понятие «конфликт интересов педагогического работника» является мнением, которое редко применяется в образовательной практике и является новым в правовой образовательной среде.

Что же будет квалифицировано как конфликт интересов педагогического работника и как он разрешается, рассмотрим с точки зрения действующего законодательства.

Согласно закону «конфликт интересов педагогического работника — ситуация, при которой у педагогического работника при осуществлении им профессиональной деятельности возникает личная заинтересованность в получении материальной выгоды или иного преимущества и которая влияет или может повлиять на надлежащее исполнение педагогическим работником профессиональных обязанностей вследствие противоречия между его личной заинтересованностью и интересами обучающегося, родителей (законных представителей) несовершеннолетних обучающихся» (п. 33 ст.2 ФЗ «Об Образовании в Российской Федерации»), т.е. под конфликтом интересов  подразумевается заинтересованность педагогического работника в получении материальной выгоды при выполнении им своей работы.

Противоречие между личными интересами и профессиональной обязанностью называется конфликтом интересов.

Квалифицировать ситуации, которые подпадают под данное понятие — непросто.

Под указанное определение конфликта интересов в общеобразовательной организации попадает множество конкретных ситуаций, в которых педагогический работник может оказаться в процессе выполнения своих должностных обязанностей, поэтому составить исчерпывающий перечень таких ситуаций не представляется возможным. Тем не менее, можно выделить ряд ключевых моментов, в которых возникновение конфликта интересов является наиболее вероятным, например:

• учитель ведет  уроки и платные занятия у одних и тех же учеников;
• репетиторство с учениками, которых он обучает;
• получение подарков и услуг;
• участие в формировании списка класса, особенно первоклассников;
• сбор денег на нужды класса, школы;
• участие в жюри конкурсных мероприятий, олимпиад с участием своих обучающихся;
• небезвыгодные предложения педагогу от родителей учеников, которых он обучает или у которых является классным руководителем;
• участие в распределении бонусов для учащихся;
• небескорыстное использование возможностей родителей обучающихся;
• нарушение установленных в общеобразовательном учреждении запретов  и т. д.

Таким образом, к ситуации конфликта интересов педагогического работника относится и запрет на осуществление индивидуальной педагогической деятельности в отношении обучающихся той организации, где педагог работает, если это ведет к конфликту интересов (ч.2 ст.48 ФЗ № 273-ФЗ «Об Образовании в РФ»).

Как разрешается конфликт интересов педагогического работника?

Создание комиссии по урегулированию споров между участниками образовательных отношений — это один из первых шагов к урегулированию конфликта интересов.

Часть 2 статьи 45 Федерального Закона «Об Образовании в Российской Федерации» предусматривает необходимость создания в образовательных учреждениях комиссии по урегулированию споров между участниками образовательных отношений. Данная комиссия создается в целях урегулирования разногласий между участниками образовательных отношений по вопросам реализации права на образование.

Комиссия  создается в организации, осуществляющей образовательную деятельность, из равного числа представителей совершеннолетних обучающихся, родителей (законных представителей) несовершеннолетних обучающихся, работников организации, осуществляющей образовательную деятельность. Порядок создания, организации работы, принятия решений комиссией и их исполнения устанавливается локальным нормативным актом образовательной организации. Решение комиссии является обязательным для всех участников образовательных отношений, подлежит исполнению в сроки, предусмотренные принятым решением, и может быть обжаловано в установленном законодательством РФ порядке (ч.6 ст. 45 ФЗ № 273-ФЗ «Об Образовании в РФ»).

Для реализации настоящего требования закона об образовании рекомендовано разработать следующие документы:

• Положение о конфликте интересов педагогического работника общеобразовательной организации;
• Положение о комиссии по урегулированию споров между участниками образовательных отношений общеобразовательной организации;
• Кодекс педагогического работника по предотвращению конфликта интересов.

Какие последствия может иметь для педагога доказанный конфликт интересов?

Юридическая ответственность может быть применена к нему в соответствии с Трудовым Кодексом Российской Федерации. В Трудовом кодексе также есть нормы, которые говорят о разрешении конфликта интересов работника. Так, существует специальное основание для расторжения трудового договора по инициативе работодателя. Непринятие работником мер по предотвращению или урегулированию конфликта интересов, стороной которого он является — будет основанием для расторжения договора, если действия работника дают основания для утраты доверия со стороны работодателя (п.7.1 ст.81 Трудового кодекса Российской Федерации).

Увольнение педагогического работника, не принявшего меры по предотвращению или урегулированию конфликта интересов, является возможным, но не обязательным. В случае возникновения спора по поводу законности увольнения на работодателя ляжет бремя доказывания факта возникновения конфликта интересов у педагогического работника и соблюдения всех связанных с его установлением и урегулированием процедур. Помимо этого необходимо будет доказать факт непринятия работником мер по предотвращению или урегулированию конфликта интересов, а также того, что данные обстоятельства дают основания для утраты доверия к работнику. Сделать это на практике будет непросто, тем более, если это будет единичное нарушение.

Гражданская война в США (1861-1865). Справка

Боевые действия начались 12 апреля 1861 г. с нападения южан на форт Самтер в бухте Чарлстон, который после 34-часового обстрела был вынужден сдаться. В ответ Линкольн объявил южные штаты мятежными, провозгласил морскую блокаду их побережья, призвал в армию добровольцев, а позднее ввел воинскую повинность.

Основной целью северян в войне было провозглашено сохранение Союза и целостности страны, южан — признание независимости и суверенитета Конфедерации. Стратегические замыслы сторон были сходны: наступление на столицу противника и расчленение ее территории.

Боевые действия главных сил развернулись на направлении Вашингтон-Ричмонд.

Первое крупное сражение произошло в Вирджинии у железнодорожной станции Манассас 21 июля 1861 г. 33 тысячам солдат генерала-северянина Ирвина Мак-Доуэлла противостояли 32 тысячи конфедератов во главе с Пьером Борегаром и Джозефом Джонстоном. Войска северян, перейдя ручей Булл-Ран, атаковали южан, но были вынуждены начать отступление, превратившееся в бегство.

Поражение под Манассасом заставило правительство Линкольна принять энергичные меры по развертыванию и укреплению частей и соединений, мобилизации экономических ресурсов Севера, строительству оборонительных сооружений. Был разработан новый стратегический план («Анаконда-план»), предусматривавший создание силами армии и флота кольца вокруг южных штатов, которое предполагалось постепенно сжимать вплоть до окончательного подавления мятежников.

Мак-Доуэлла заменил генерал Джордж Мак-Клеллан, ранее командовавший армией Западной Вирджинии.

В апреле 1862 г. 100-тысячная армия северян под командованием генерала Мак-Клеллана вновь предприняла попытку овладеть Ричмондом, но на подступах к столице южных штатов встретила хорошо подготовленную систему инженерных укреплений. В сражении 26 июня ‑ 2 июля на реке Чикахомини (восточнее Ричмонда) с 80-тысячной армией южан северяне потерпели поражение и отступили к Вашингтону.

В сентябре 1862 г. главнокомандующий армией мятежников генерал Ли предпринял попытку овладеть Вашингтоном, но не смог добиться победы и был вынужден отойти. Попытка северян перейти в новое наступление на Ричмонд также была неудачна.

На западе и юге в долине Миссисипи военные действия носили частный характер. Войска северян под командованием генерала Улисса Гранта заняли Мемфис, Коринф и Новый Орлеан.

Под влиянием неудач на фронте, угрозы Вашингтону и требования населения северных штатов, конгресс в 1862 г. осуществил ряд мер в целях изменения методов ведения войны. Одновременно с этим был издан закон о конфискации имущества мятежников.

Особо важное значение имели принятый 20 мая 1862 г. закон о гомстедах (земельных участках), дававший право гражданину США, не воевавшему на стороне Юга, получить участок земли, а также Прокламация Линкольна от 22 сентября 1862 г. об освобождении с 1 января 1863 г. негров-рабов в мятежных штатах (в северных штатах рабство было запрещено законом). Негры освобождались без выкупа, но и без земли. Они могли служить в армии и на флоте.

Второй этап войны (1863-1865) характеризовался важными изменениями в политической жизни страны, в стратегии и тактике федеральной армии.

3 марта 1863 г., впервые в истории Соединенных Штатов, была введена воинская обязанность. В северных штатах армия пополнилась новыми формированиями, в нее вступило около 190 тысяч негров (72% из них прибыли из южных штатов), 250 тысяч негров служили в тыловых частях.

Начало мая 1863 г. ознаменовалось битвой при Чанселорвилле, в ходе которой 130‑тысячная армия северян потерпела поражение от 60-тысячной армии генерала Ли. Потери сторон составили: у северян 17 275, а у южан 12 821 человек убитыми и ранеными. Северяне вновь отступили, а Ли, обойдя Вашингтон с севера, вступил в Пенсильванию. В этой ситуации огромное значение приобрел исход трехдневного сражения за Геттисберг в начале июля. В итоге кровопролитных боев войска Ли были вынуждены отступить в Вирджинию, очистить территорию Союза.

На западном театре армия Гранта после многодневной осады и двух неудачных штурмов овладела 4 июля 1863 г. крепостью Виксберг. 8 июля солдаты генерала Натаниэла Бэнкса взяли Порт-Хадсон в Луизиане. Тем самым был установлен контроль над долиной реки Миссисипи, а Конфедерация расчленена на две части. Год завершился убедительной победой под Чаттанугой, являвшейся воротами на Восток.

В начале весны 1864 г. под общим руководством Улисса Гранта, назначенного в марте главнокомандующим войсками северян, был разработан новый стратегический план, предусматривавший нанесение трех основных ударов: 122-тысячная Потомакская армия Мида, наступая с севера на юг должна была разгромить главные силы армии Ли и овладеть Ричмондом; 100-тысячная армия генерала Уильяма Шермана имела задачу наступать с запада на восток, обойти с юга Аллеганские горы, овладеть основными экономическими районами южан в Джорджии, выйти к Атлантическому океану и затем с юга нанести удар по главным силам армии генерала Джозефа Джонстона; 36-тысячной армии Батлера предстояло наступать на Ричмонд с востока.

Наступление федеральных войск началось в первых числах мая 1864 г. Большое значение имел «марш к морю» армии генерала Шермана от города Чаттануга (штат Теннесси) через город Атланта. Преодолевая сопротивление южан, войска Шермана 2 сентября заняли Атланту, 21 декабря овладели городом Саванна и достигли побережья Атлантического океана. Затем Шерман повел свои войска на север, занял город Колумбия (18 февраля 1865 г.) и вышел в тыл главных сил армии Ли, положение которой стало безнадежным.

Весной 1865 г. федеральные войска под командованием Гранта возобновили наступление и 3 апреля заняли Ричмонд. Войска южан отошли, но были настигнуты Грантом и окружены. 9 апреля армия Ли капитулировала при городе Аппоматтокс. Остальные войска южан прекратили сопротивление ко 2 июня 1865 г. Вскоре после победы, 14 апреля 1865 г., президент Линкольн был смертельно ранен агентом конфедератов и на следующий день скончался.

Итоги войны

Гражданская война осталась самой кровопролитной в истории США. Потери северян составили почти 360 тысяч человек убитыми и умершими от ран и более 275 тысяч ранеными. Конфедераты потеряли 258 тысяч убитыми и около 100 тысяч ранеными. Только военные расходы правительства США достигли 3 млрд долларов.

В США в ходе гражданской войны впервые в американской истории была создана массовая регулярная армия современного типа. Опыт и военные традиции, приобретенные в 1861-865 гг., были использованы во время формирования американской армии полвека спустя, во время Первой мировой войны.

В результате Гражданской войны ценой больших потерь было сохранено единство США и ликвидировано рабовладение. Запрещение рабства было закреплено 13- поправкой к Конституции США, вступившей в силу 18 декабря 1865 г.

В стране были созданы условия для ускоренного развития промышленного и сельскохозяйственного производства, освоения западных земель, укрепления внутреннего рынка.

(Дополнительный источник: Военная энциклопедия. Воениздат. Москва. в 8 томах -2004 г. )

Война не разрешила все стоявшие перед страной проблемы. Некоторые из них нашли решение в ходе Реконструкции Юга, продолжавшейся до 1877 г. Другие, в т. ч. предоставление цветному населению равных прав с белыми, оставались неразрешенными многие десятилетия.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

В помощь школьнику. 9 класс. «Слово о полку Игореве» (1185)

Текст: Ольга Разумихина^*

Найти подростка, который бы с энтузиазмом читал «Слово о полку Игореве» и другие произведения, созданные русскоязычными авторами в XII—XVIII вв., довольно сложно. (Исключение составляет разве что «Сказание о Дракуле-воеводе», написанное в XV в., — текст короткий, динамичный и изобилующий кровавыми сценами; однако в большинстве школ читать его не задают — вообще-то это программа лицеев с углубленным изучением истории и литературы или первого курса филфака.)

Причины недоверия к древнерусской литературе понятны. Во-первых, все эти летописи и «Слова…» посвящены событиям давно минувших дней, о которых школьники не всегда осведомлены; во-вторых, язык таких произведений довольно сложен — даже если читать в адаптированном переводе; в-третьих, авторы, творившие в конце XVIII в. и позже, понимали, что в произведении должна быть интрига, противоречивые образы, красивые пейзажи, остроумные шутки и много других «заманиловок», чтобы ублажить даже неискушённого читателя, — а до этого времени большинство людей в стране были неграмотными, так что тексты вроде «Слова о полку Игореве» априори создавались для человека высокоинтеллектуального, а значит, способного прочитать без жалобы на скуку любой художественный текст. Так что было бы странно, если бы школьники, привыкшие к детективам и любовным романам типа «Виноваты звёзды» (а то и — будем честны — не любящие читать вообще), всерьёз увлекались книгой о том, как восемьсот лет назад какой-то князь пошёл воевать с «болваном тмутороканским».

И всё-таки — вопреки вышеперечисленным аргументам — «Слово о полку Игореве» вовсе не стоит исключать из школьной программы. И не только потому, что школьник должен быть разносторонне образованным и знать историю своей страны (хотя и это тоже). Основная причина в том, что, как ни странно, «Слово о полку…» — это действительно весьма интересное произведение, обладающее не только исторической, но и художественной ценностью. Просто надо знать, куда смотреть.

Кто виноват и что делать

Прежде чем разбираться, что же, собственно, в этом произведении такого любопытного, вспомним, что вообще там происходит. Откроем перевод Н. А. Заболоцкого, который, кстати, был не просто прекрасным переводчиком, но и великолепным поэтом — потому-то его перевод так легко читается, в отличие от оригинала — и узнаем, что случилось на Руси в далёком XII веке. А случилось вот что: князь Игорь,

…напрягая разум, полный сил,

Мужество избрал себе опорой,

Ратным духом сердце поострил

И повёл полки родного края,

Половецким землям угрожая.

Переводя на ещё более простой язык, имеем следующее: некий князь Игорь, будучи человеком рассудительным и при этом мужественным, собрал войско и дал бой половцам.

Здесь снова немного отвлечёмся и вспомним, что с 1132 года в нашей стране начался период, который вошёл в учебники истории под названием «Раздробленность Киевской Руси» или «Распад Киевской Руси». Единое государство, во главе которого некогда стояли такие люди, как легендарный Рюрик, вещий Олег, княгиня Ольга и, разумеется, князь Владимир, крестивший Русь, оказалось расколото на множество мелких княжеств. Причиной тому были алчность и властолюбие вельмож того времени: многие богатые люди не желали подчиняться одному-единственному князю, предпочитая стоять во главе своего «государства в государстве». И всё бы было хорошо, да только эти деятели постоянно воевали друг с другом, желая отхватить у соседа лишний клочок земли, закупить товаров побольше да подешевле и так далее. Этой ситуацией не могли не воспользоваться внешние враги, в том числе — половцы, кочевой народ, то и дело совершавший набеги на соседей. За пятьдесят с лишним лет половцы разорили немало княжеств, и местные «царьки», разумеется, были от всего этого не в восторге. Но чтобы одолеть разбойников, сил одного или двух княжеств было мало: нужно было, чтобы властители забыли о прежних распрях и вышли против врага все вместе.

К сожалению, этого не произошло — в том числе потому, что большинство князей, желавших расширить свои владения, надеялись, что тот или иной «сосед» пойдёт воевать с половцами и вернётся с войском настолько ослабленным, что захватить его землю не составит труда. Однако Игоря, князя Новгород-Северского, всё это не испугало — и он решил выступить-таки против половцев. В качестве союзника к нему присоединился лишь брат Всеволод, князь Черниговский, в «Слове о полку Игореве» названный как «буй-тур» — в переводе на современный язык примерно «яростный бык». К сожалению, сил двух княжеств не хватило, чтобы победить кочевников: первый бой окончился для Игоря и Всеволода успешно, а вот второй обернулся разгромом. Игорь даже попал в плен (откуда, правда, смог сбежать — но и то лишь потому, что один из половецких воинов, Овлур, оказался предателем и помог князю сбежать). И вот Игорь возвращается на родину, и его чествуют — почти как победителя: несмотря на то, что его поход не увенчался успехом, автор прославляет его мужество и самоотверженность.

Забегая вперёд, скажем, что князья Игорь и Всеволод действительно достойны уважения: если бы все действовали так, как они, то, может быть, и не было бы на Руси Татаро-монгольского ига, тяжелейшего периода, затянувшегося на двести с лишним лет.

Но всё это история, а нас интересует в первую очередь литература. Так что же в «Слове…» такого особенного — с художественной точки зрения?

Конфликт поколений

Неискушённый читатель часто не замечает, что «Слово о полку Игореве» — произведение, по большому счёту, о конфликте поколений. Рассказывая историю героического князя и его брата, автор не раз подчёркивает, что Игорь и Всеволод Святославичи действовали без благословения отца. Более того — вот как отреагировал Святослав Ольгович на предприятие сыновей:

О сыны, не ждал я зла такого!

Загубили юность вы свою,

На врага не вовремя напали,

Не с великой честию в бою

Вражью кровь на землю проливали.

Ваше сердце в кованой броне

Закалилось в буйстве самочинном.

Что ж вы, дети, натворили мне

И моим серебряным сединам?

Итак, для пожилого Святослава Ольговича поход сыновей — это позор. И стыдится он не столько того, что воспитал сыновей, которые позволили себе вольнодумство, сколько того, что они потерпели поражение. Если бы Игорь и Всеволод вернулись с трофеями, то Святослав, очевидно, мог бы их только похвалить — и закрыл глаза на из непослушание; сработало бы правило «победителей не судят».

В этом-то автор и не согласен со Святославом — и ещё со множеством подобных ему князей «старой закалки». Писатель пытается донести до власть предержащих мысль: «Очнитесь! Страна в опасности, и нам нужно объединиться, чтобы нас не разорили враги! А вы, представители старшего поколения, не должны осуждать своих сыновей, которые хотят спасти Отечество!» Но увы… если бы его послушали…

Старое и новое

Однако «Слово о полку Игореве» — произведение не только о вечном конфликте «отцов и детей», но и о столкновении старого и нового вообще. Немало внимания неизвестный автор литературного памятника уделяет размышлениям о духовном: не случайно в его произведении в изобилии представлены и языческие, и христианские символы.

Напомним, что поход Игоря и Всеволода состоялся в 1183—84 гг., а произведение было написано «по горячим следам» — в 1185-м. Следовательно, с момента Крещения Руси прошло более двух веков. Однако из учебников истории школьники уже знают, что многие люди крестились неохотно, и князь Владимир издавал много довольно жестоких указов, направленных на искоренение язычества: он велел уничтожать и сбрасывать в реки статуи идолов, а на их местах строить храмы. Конечно, такие методы не могли отвратить жителей Древней Руси от поклонения привычным богам; к тому же, старинные образы были неотъемлемой частью их культуры. Поэтому в «Слове о полку Игореве» встречается и Велес — славянский бог, второй после Перуна в небесной «иерархии», и Даждьбог — «ответственный» за Солнце и, соответственно, за плодородие, и мифические персонажи Карна и Желя — богини скорби:

И явилась Карна и в кручине

Смертный вопль исторгла, и далече

Заметалась Желя по дорогам,

Потрясая искромётным рогом…

Может быть, задумывается автор, раздробленность Руси и нападения иноземцев — это наказание не только за алчность князей, но и за то, что русичи предали своих богов? Ведь из-за набегов пострадали в первую очередь мирные жители. Но, с другой стороны, песнопевец Боян — ещё одна легендарная фигура, не совсем бог, но «внук Велеса» — хотя и вызывает у автора уважение, но уже не является примером для подражания. Не случайно в начале «Слова о полку Игореве» есть следующие строки:

Тот Боян, исполнен дивных сил,

Приступая к вещему напеву,

Серым волком по полю кружил,

Как орёл, под облаком парил,

Растекался мыслию по древу.

Жил он в громе дедовских побед,

Знал немало подвигов и схваток…

Однако автор намерен прославить поход Игоря «по иному замышленью», «по былинам времени сего», иными словами — не пытаясь копировать слова мудрецов прошлого. Да и заканчивается произведение вот какими словами:

Слава всем, кто, не жалея сил,

За христиан полки поганых бил!

Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!

Слава князям и дружине слава!

Значит, заключает автор, мы, не забывая об уроках прошлого, должны всё-таки мыслить современно и свободно. Нынешняя Русь — Русь крещёная, христианская; что же, некоторые моральные постулаты в ней также должны измениться. Теперь выступить в поход против врага — подвиг, вне зависимости от того, чьей победой окончилась кампания.

Плач Ярославны

Наконец, в «Слове…» есть в высшей степени убедительная лирическая сцена — это плач Ярославны. Ярославна, супруга Игоря, понимает, что, раз любимый ещё не вернулся домой с благими вестями, то он наверняка попал в плен. Понимая, что не может ничем помочь супругу, она взывает к силам природы — солнцу, воде и ветру, чтобы те помогли Игорю сбежать:

Солнце трижды светлое! С тобою

Каждому приветно и тепло.

Что ж ты войско князя удалое

Жаркими лучами обожгло?

И зачем в пустыне ты безводной

Под ударом грозных половчан

Жаждою стянуло лук походный,

Горем переполнило колчан?

И силы природы отзываются на плач Ярославны: Игорь всё-таки вырывается на свободу.

В русской литературе есть, конечно, немало мощных лирических сцен: вспомнить хотя бы Сонечку Мармеладову, читающую Раскольникову притчу о Лазаре, или Наташу Ростову возле постели тяжело раненного Андрея Болконского. Но убедить само мироздание сохранить жизнь любимому человеку?.. Таких женщин, как Ярославна, на свете больше не сыскать!

^*

Ольга Разумихина — выпускница Литературного института им. А. М. Горького, книжный обозреватель и корректор, а также репетитор по русскому языку и литературе. Каждую неделю она комментирует произведения, которые проходят учащиеся 9—11 классов.

Колонка «В помощь школьнику» будет полезна и тем, кто хочет просто освежить в памяти сюжет той или иной книги, и тем, кто смотрит глубже. В материалах О. Разумихиной найдутся исторические справки, отсылки к трудам литературоведов, а также указания на любопытные детали и «пасхалки» в текстах писателей XVIII—XX вв.

Ответы | Обобщение по разделу IV. Раздел IV. Социально-экономическое развитие белорусских земель — История Беларуси, 10 класс

Разделите слова, приведенные в «облаке слов», на группы. Дайте название каждой группе.

Феодальные отношения: феодализм, крепостное право, вотчина, поместье, пожилое, дым, громада, волока, челядь, рядовичи, похожие крестьяне, непохожие крестьяне.
Социальная структура общества: шляхта, духовенство, мещане, крестьяне.
Развитие городов: местечко, юридика, ярмарка, цех, партач, мануфактура, специализация, ярмарка, тракты, гостинец, гость, гильдия.
Управление города: магдебургское право, магистрат, войт, городская лава, бурмистр, земский староста, скарбовая комиссия.
Аграрная реформа: аграрный кризис, волочная помера, пустоши, фольварк.

Определите взаимосвязи между понятиями каждой группы.

Феодальные отношения. Все понятия объединяются отношениями между землевладельцем (феодалом) и зависимыми людьми. Феодалы владели вотчиной (земля передавалась по наследству) или поместьем (земля, выдаваемая за службу). А крестьяне арендовали у него землю и отрабатывали определенные повинности. В зависимости от повинностей крестьяне делились на категории.

Социальная структура общества. Развитие феодальных отношений на белорусских землях сопровождалось разделением общества на сословия, которые имели одинаковое правовое положение в стране. Выделяли четыре сословия-станы.

Развитие городов. Города являлись центрами торговли и ремесла, поэтому все понятия взаимосвязаны с развитием в белорусских городах мануфактур и торговых отношений.

Управление города. Все понятия объединены получением белорусскими городами права на самоуправления и появлением новых органов власти и государственных должностей.

Аграрная реформа. Все понятия связаны с проведением в XVI веке аграрной реформы.

Составьте по определенным темам: а) развернутые планы для устного ответа, б) ментальные карты (схемы, гексы).

План. Феодальные отношения

1. Понятие «феодализм».
2. Развитие феодальных отношений:
а) феодалы:
— вотчина
— поместье
б) зависимые люди (рядовичи, похожие и непохожие крестьяне).
3. Крепостное право на белорусских землях:
— пожилое
— дым, громада
— волока

План. Социальная структура общества

1. Деление общества на сословия.
2. Основные станы-сословия в ВКЛ:
— шляхта
— духовенство
— мещане
— крестьяне

План. Развитие городов

1. Возникновение городов.
2. Развитие торговли в городах:
— распространение ярмарок
— важнейшие торговые тракты
— гильдия — объединение купцов города
3. Экономика в белорусских городах:
— развитие ремесла
— появление мануфактур

План. Управление города

1. Получение городами магдебургского права.
2. Органы власти:
— магистрат
— городская лава
— скарбовая комиссия
3. Должностные лица:
— войт
— бурмистр
— земский староста

План. Аграрная реформа

1. Аграрный кризис в ВКЛ.
2. Проведение реформы 1557 г. :
— проведение волочной померы
— использование пустошей
— образование фольварков

Модернизация, культурные изменения и сохранение традиционных ценностей в JSTOR

Абстрактный

Теоретики модернизации от Карла Маркса до Дэниела Белла утверждали, что экономическое развитие влечет за собой всеобъемлющие культурные изменения. Но другие, от Макса Вебера до Сэмюэля Хантингтона, утверждали, что культурные ценности оказывают постоянное и автономное влияние на общество. Мы проверяем тезис о том, что экономическое развитие связано с систематическими изменениями базовых ценностей.Используя данные трех волн World Values ​​Surveys, которые охватывают 65 обществ и 75 процентов населения мира, мы находим свидетельства как массовых культурных изменений, так и сохранения самобытных культурных традиций. Экономическое развитие связано с переходом от абсолютных норм и ценностей к ценностям, которые становятся все более рациональными, терпимыми, доверительными и основанными на участии. Однако культурные изменения зависят от пути. Широкое культурное наследие общества — протестантского, римско-католического, православного, конфуцианского или коммунистического — накладывает отпечаток на ценности, которые сохраняются, несмотря на модернизацию.Более того, различия между ценностями, которых придерживаются представители разных религий в рамках одного общества, намного меньше, чем межнациональные различия. Однажды установившись, такие межкультурные различия становятся частью национальной культуры, транслируемой образовательными учреждениями и средствами массовой информации. Мы заканчиваем с некоторыми предлагаемыми пересмотрами теории модернизации.

Информация о журнале

Официальный флагманский журнал Американской социологической ассоциации (ASA), American Sociological Review (ASR), публикует работы, представляющие интерес для дисциплины в целом, новые теоретические разработки, результаты исследований, которые расширяют наше понимание фундаментальных социальных процессов, а также важные методологические инновации. Приветствуются все направления социологии. Акцент делается на исключительное качество и общий интерес. Публикуется раз в два месяца в феврале, апреле, июне, августе, октябре и декабре.
Информация о подписках, размещении статей и расценках на рекламу: http://www.asanet.org/journals/asr/

Информация об издателе

Заявление о миссии Американской социологической ассоциации:

Служение социологам в их работе
Продвижение социологии как науки и профессии
Продвижение вклада и использования социологии в обществе

Американская социологическая ассоциация (АСА), основанная в 1905 году, является некоммерческой организацией.
членская ассоциация, занимающаяся продвижением социологии как научной дисциплины
и профессия, служащая общественному благу.ASA, насчитывающая более 13 200 членов, охватывает
социологи, преподаватели колледжей и университетов, исследователи,
практиков и студентов. Около 20 процентов членов работают в правительстве,
бизнеса или некоммерческих организаций.
Как национальная организация социологов, Американская социологическая ассоциация,
через свой Исполнительный офис, имеет хорошие возможности для предоставления уникального набора
услуги своим членам и способствовать жизнеспособности, видимости и разнообразию
дисциплины.Работая на национальном и международном уровнях, Ассоциация
направлен на формулирование политики и реализацию программ, которые, вероятно, будут иметь самый широкий
возможное влияние на социологию сейчас и в будущем.

В центре внимания отношения государства и общества на JSTOR

Абстрактный

SHELDON GARON стремится оживить модернизацию как тему современной истории Японии. Он предполагает, что модернизация вошла в моду как подход к японской истории, который дал возможность представить обнадеживающее будущее для послевоенной Японии.По словам ее сторонников в 1950-х и 1960-х годах (Рейшауэр, Янсен, Холл, Доре и др.), Япония вступила на путь модернизации в эпоху Мэйдзи и Тайсё, но сбилась с пути консервативной реакции в темную долину тоталитаризма в 1930-х и 1940-х годов, только чтобы снова появиться на правильном пути после войны на Тихом океане. Эта школа модернизации подверглась нападкам в 1970-х годах со стороны ученых (Дауэр, Наджита, Морли и др.), которые по-разному утверждали, что модернизация имеет очевидные связи с авторитаризмом, намеренно игнорировала классовые конфликты или приводила к упадку реальной свободы и социальной справедливости.Гарон утверждает, что историки не могут полностью принять эту ревизионистскую позицию и теперь должны восстановить модернизацию в качестве важной категории, потому что это понятие поняли и приняли сами японцы. Он приводит примеры того, как конфликт в японских культурных вопросах следует понимать как возникающий из-за конкурирующих представлений о том, что является современным, а не из-за консервативной реакции на либеральный, прогрессивный модернизм. Он приходит к выводу, что модернизация и современность должны быть в числе вопросов, требующих серьезного изучения при изучении истории Японии двадцатого века.

Информация о журнале

В течение 56 лет Журнал азиатских исследований был
признан самым авторитетным и престижным изданием в
области востоковедения. Этот ежеквартальный журнал выходит регулярно с
Ноябрь 1941 г., предлагая азиатам множество недоступной информации.
в другом месте. Каждый выпуск содержит от четырех до пяти тематических статей по темам.
включая историю, искусство, социальные науки, философию и современную
выпуски Восточной, Южной и Юго-Восточной Азии, а также большой обзор книги
раздел.

Информация об издателе

Основанная в 1941 году Ассоциация азиатских исследований — крупнейшее общество такого рода в мире — является научной, неполитической и некоммерческой профессиональной ассоциацией, открытой для всех лиц, интересующихся Азией. Он стремится через публикации, встречи и семинары облегчить контакты и обмен информацией между учеными, чтобы улучшить их понимание Восточной, Южной и Юго-Восточной Азии. Для получения дополнительной информации о деятельности, публикациях и членстве AAS посетите веб-сайт AAS: http://www.asian-studies.org.

границ | Современность и идея прогресса

Введение

Петер Вагнер выражает широко разделяемое мнение, когда пишет, что современность «всегда ассоциировалась с прогрессом» (Wagner, 2012, p. 28), поскольку вера в бесконечный прогресс часто определяется как одна из основных характеристик Просвещения (см. Вагнер, 2016). Вероятно, слово «ассоциация» должно было быть использовано автором в данном контексте с осторожностью, чтобы избежать каких-либо резких заявлений о возможном тождестве между современностью и концепциями прогресса, указывая в то же время на некую неслучайную связь. соответствие между двумя «терминами.

Однако мало кто сомневается в том, что идея «имманентного и неопределенного прогресса», постепенно заменившая средневековую веру в провидение, неразрывно связана с современностью, возникшей в разгар querelle des anciens et des modernes в философии. и искусства, а затем распространились на различные аспекты европейского общества. Лёвит утверждает, что эта новая вера в прогресс, которая почти стала «религией», была бы невозможна без сомнения в догме о божественном провидении, но, по иронии судьбы, постепенно заменяя ее, она также должна была взять на себя свою функцию, а именно. он должен был «предвидеть и предвидеть будущее» (Löwith, 1949, p. 60). Таким образом, идея прогресса, которая — вместе с концепцией революции — сформировала горизонт исторических ожиданий на ранних стадиях Нового времени и породила жанр философии истории, в самом своем происхождении являла собой пример амбивалентного отношения к средневековой концепции. мира, будучи «христианином по происхождению» и «антихристианином по смыслу», как отмечает Лёвит (1949) (стр. 61). Столь же очевидно, что в настоящее время великие нарративы о прогрессе кажутся довольно непопулярными и излишними, но это вряд ли означает, что все понятия прогресса не имеют отношения к обществам позднего Нового времени или к нашим попыткам понять нынешние формы современности, как справедливо отмечает Питер Вагнер. в предвкушении своего последнего вклада в проблему прогресса (Вагнер, 2016).

Можно утверждать, что представления о прогрессе можно проследить в различных аспектах дискурсов о современности, начиная от бытовых представлений и стереотипов о «современном состоянии» и заканчивая, слегка перефразируя Лиотара, социологическими или философскими описаниями современности. Однако только с последним я собираюсь иметь дело в этом кратком экскурсе по прогрессу. В дальнейшем я не пытаюсь дать исчерпывающий отчет о различных фазах, через которые прошла идея прогресса между восемнадцатым веком и настоящим, поскольку это потребовало бы отдельного исследования (Nisbet, 1994).Вместо этого я сосредоточусь на переносе понятия прогресса из области философии истории в область социальной теории и на влиянии прогресса на более широкое теоретизирование социальных изменений. Затем я перехожу к рассмотрению того, каким образом переплетение образов прогресса с современностью сформировало основные дихотомии в социальной теории, такие как дихотомии между сообществом/обществом и системами/жизненными мирами. Наконец, я обращаю внимание на то, каким образом подход Эйзенштадта к множеству современностей поставил под сомнение веру в прогресс, лежавшую в основе теорий модернизации, и на перспективы, открытые более поздними попытками Вагнера теоретизировать взаимосвязь между прогрессом и текущими современными проектами.

Философия истории

На уровне теоретических дискурсов, явно или неявно затрагивающих проблемы современности, часто непризнанная приверженность некоторому понятию прогресса прослеживается с первого взгляда в различных описаниях социальных изменений. В этом нет ничего удивительного, учитывая избирательное сходство между «научным» стремлением, характерным для ранней социологии, к раскрытию механизмов, лежащих в основе социально-исторических изменений, и областью философии истории, где впервые проявилась явная связь между прогрессом и историческими изменениями, отчасти в результате развития концепции «всемирной истории», а также концепции «человечества» как одновременно единичного/коллективного субъекта истории.Конечно, всегда можно различить «более слабые» концепции прогресса, как в Идее всеобщей истории Канта, и более радикальные, как в Феноменологии и Гегеля в «Лекциях по философии истории» , а также у Маркса и Энгельса и в некоторых версиях марксизма. В самом деле, многие собственные работы Маркса, по-видимому, подтверждают идею о том, что сам Маркс был в какой-то степени очарован широко распространенной верой в прогресс. Хотя здесь невозможно отдать должное разнообразию и богатству откликов друзей и врагов на работы Маркса в связи с проблемой прогресса, было бы неразумно совсем не освещать некоторые его стороны.

Похоже, что до Второй мировой войны немало марксистов чувствовали себя комфортно с понятием прогресса. Таким образом, в своей попытке дать определение «ортодоксальному» марксизму в своей классической работе «История и классовое сознание» Лукакс все же не видел ошибки в утверждении, что, «приняв прогрессивную часть гегелевского метода», Маркс смог раскрыть реальный субстрат исторической эволюции » (Lucaks, 1972, стр. 17 — курсив мой). Несколько десятилетий спустя Ханна Арендт, рассуждая с совершенно иной интеллектуальной точки зрения, критически отмечает, что в «мечте Маркса о бесклассовом обществе… появляется последний, хотя и утопический, след концепции [прогресса] восемнадцатого века» (Арендт, 1973, с. .143).

Впрочем, еще с начала ХХ века своего рода марксисты тоже пытались проследить в работах Маркса недетерминистские элементы и вообще подвергали сомнению само понятие необходимого исторического развития. Балибар (1995) представляет нам прекрасный пример такого отношения, поскольку он утверждает, что работы Маркса являются двуличными. Согласно Балибару, в таких текстах, как «Коммунистический манифест», «Немецкая идеология» , «введении» 1859 г. к теме прогресса, обращаясь к ней с точки зрения экономики .Таким образом, этот аспект сочинений Маркса, по мнению Балибара (1995), омрачен — главным образом экономическим — детерминизмом и финализмом, несмотря на тот факт, что Маркс предвидел такое положение дел, которое в конечном итоге порвало бы с логикой исторического развития, т. е. бесклассовое общество. это означало бы возникновение собственно истории, т. е. истории как свободы (стр. 94).

Однако Балибар думает, что он все еще может проследить недетерминированного Маркса, который фокусируется на историчности и в человеческой практике а не на универсальных исторических тенденциях, читая между строк основных работ Маркса, процитированных выше, и в свете некоторых замечаний содержится в его «Критике Готской программы » и в его переписке с Верой Засулич. Балибар даже утверждает, что в результате «поразительного поворота» Маркс « экономизм породил свою противоположность: набор антиэволюционистских гипотез» (Балибар, 1995, с. 108). В любом случае, даже если мы примем аргумент Балибара, Маркс представляет нам предельный случай мыслителя, который одновременно был очарован смесью позитивистских и прогрессивных подходов своего времени и предчувствовал интеллектуальные разработки, которым еще предстояло проявиться. Или, в еще иной формулировке, с одной стороны, Маркс выступает как «высший бунтарь против буржуазной либеральной мысли», а с другой стороны, Маркс «принимал универсализм, поскольку он принимал идею неизбежного исторического движения к прогрессу» ( Валлерстайн, 1991, с.125).

Можно утверждать, что развитие идеи прогресса в современности было в определенной степени обусловлено сочетанием средневековой эсхатологии и возникновения ожиданий, ставших возможными благодаря множеству беспрецедентных изменений в науке и политических, экономических и социальных институтах. Действительно, Козеллек утверждает, что эта комбинация породила темпоральность, которая могла безгранично открываться будущему, тем самым делая возможной саму идею универсальной истории (см.140, 232). Большое значение имеет понимание Козеллеком того, что прогресс был не «просто идеологическим способом видения будущего», но что он «скорее соответствовал новому повседневному опыту, который постоянно подпитывался из ряда источников», таких как развитие технической цивилизации. и быстрые изменения социальных и политических институтов (Коселлек, 2004, стр. 60). Теперь следует отметить, что, хотя значение понятия идеологии остается в значительной степени амбивалентным, мы, безусловно, должны позаботиться о том, чтобы не рассматривать идею прогресса как эпифеномен.В этом смысле прогресс лучше всего понимать как «воображаемое социальное значение» в том смысле, который Касториадис придает этому понятию, а именно. как значение, которое не ограничивается ни воспринимаемым (реальным), ни сознательно мыслимым, но проистекает из бессознательного, образует непризнанную основу коллективных и индивидуальных практик и действий (см. , например, Castoriadis, 1987, особенно главы 3, 4). , 7; подробное обсуждение концепции см. в Arnason, 2014).

В качестве альтернативы мы могли бы рассматривать прогресс как ключевой элемент того, что Тейлор называет «социальным воображаемым», а именно.дотеоретический, относительно структурированный способ понимания мира, разделяемый большими социальными группами или даже целыми социальными формациями, формирующий практику и придающий легитимность действиям и институтам (см., например, Taylor, 2007, стр. 172–173).

Фукуяма прослеживает появление специфически современной концепции прогресса в трудах Макиавелли и особенно в том, что он понимает как разъединение политики и морали в работах Макиавелли. Тот же автор прослеживает важные формулировки прогресса в трудах мыслителей эпохи Просвещения, таких как Вольтер, энциклопедисты и Кондорсе, но предполагает, что именно с появлением немецкого идеализма это понятие получило наиболее тщательную и «серьезную» трактовку (Fukuyama, 1992). , п.57). Можно утверждать, что в рамках немецкого идеализма прогресс рассматривался в первую очередь с точки зрения постепенного достижения истины , как в кантовском идеале постепенного Просвещения и гегелевской концепции (абсолютного) духа .

Часто считалось, что Кант дал нам умеренную, но в то же время каноническую концепцию Просвещения и темы прогресса в истории. В своей трактовке сочинений Канта, которые прямо или косвенно касаются проблемы прогресса и истории, Хоннет различает три различных способа, которыми Кант занимался этой проблемой.Первая такая версия, возможно, в значительной степени зависит от взглядов Руссо на цивилизацию и, следовательно, связана с концепцией «несоциальной общительности» и необходимостью признания со стороны своего социального окружения (Honneth, 2009, p. 12). Вторая версия постулирует, что основным механизмом исторического прогресса является социальный конфликт, прикрывающийся постоянной угрозой войны и бесконечными попытками положить конец конфликту (Honneth, 2009: 13).

По мнению Хоннета, обе версии, упомянутые выше, основаны на допущении, что общая телеология соединяет естественную и человеческую сферы, и только в третьей версии специфически человеческая сфера рассматривается как относительно независимая от естественной телеологии.По его словам, третья версия рассматривает природу только как «источник конкретной человеческой способности… а не как изначальную причину интересующего нас плана» (Хоннет, 2009, стр. 14). На первый взгляд третья формулировка Канта может показаться менее важной, чем она есть на самом деле. Хоннет прослеживает в нем понимание того, что человеческий интеллект и «механизм обучения» установлены как ключевой механизм прогресса как в онтогенезе, так и в филогенезе, и утверждает, что между кантовским и гегелевским трактовками прогресса есть сходство; с его точки зрения, они оба понимают исторические процессы в терминах «направленного прогресса», с той принципиальной разницей, что Кант не полагался на «анонимный процесс развертывания духа» (Honneth, 2009, p. 17).

В манере, которая, возможно, приближает его к хабермасовскому пониманию роли публичной сферы и его теории возникновения и развития коммуникативной рациональности, Хоннет утверждает, что только эта последняя версия кантовской трактовки истории является жизнеспособной и действенной. «плодотворным для настоящего времени», поскольку все те, кто «активно поддерживает нравственные достижения Просвещения», теперь должны понимать историю как «конфликтный процесс обучения», а себя — как «наследников» этого процесса и, следовательно, как ответственных для продолжения этого развития «в свое время» (Хоннет, 2009, с.18).

Теперь я считаю, что мы могли бы добавить некоторые элементы к этому пониманию, не нарушая намерений и идей Хоннета. Во-первых, следует отметить, что мы всегда можем интерпретировать имманентную телеологию Гегеля — и его трактовку абсолютного духа — как относительно открытые. В этом случае избирательное сходство между кантовской и гегелевской версиями человеческой свободы и исторического прогресса становится более выраженным. В этом отношении, конечно, не случайно, что Роуз, утверждающий, что «в мысли Гегеля «дух» означает структуру признания или непризнания в обществе» и «неотделим от абсолютного духа, смысла истории в целом», в состоянии проследить параллели между моральным суждением Канта и абсолютной этической жизнью Гегеля (Роуз, 1981, с.41, 45).

Во-вторых, представление о прерывистом относительно независимом от природы историческом прогрессе открывает целое поле для исследования постоянно меняющихся отношений между человеческими и нечеловеческими формами развития. Попутно следует отметить, что, на мой взгляд, из различных ответов на эту проблему наиболее многообещающим является ответ Касториадиса. По Касториадису, обществу свойственна двоякая неопределенность: с одной стороны, в опирающееся на «первый природный субстрат» общество относительно независимо от того, что мы обычно называем естественными законами, а с другой стороны, в своем развитии вокруг магмоподобных социальных значений, институты сопротивляются объяснению, основанному на том, что Касториадис называет «тождественной» (формально-математической) логикой (см. глава 5; Clooger, 2014 показывает, что критика ансамблево-тождественной логики Касториадисом на самом деле является сфокусированной и глубокой критикой разума).

Третий пункт касается простого наблюдения, что любой прогресс в обучении никогда не может быть только созерцательным по своей природе. Скорее, любая достигнутая «истина» должна была быть воплощена в институтах и ​​тем самым способствовать как коллективной, так и индивидуальной автономии, несмотря на слишком часто ощущаемое противоречие между индивидуальным, частным и универсальным, которое Гегель стремился примирить через свою концепцию современного мира. состояние.Само собой разумеется, что это отождествление истины, прогресса и современности также натолкнулось на сопротивление, наиболее острый момент которого в девятнадцатом столетии, возможно, можно найти в понижении Ницше статуса истины до статуса «метафоры» и «метафоры». его последующее двойное нападение на идею прогресса в истории через метафору «вечного возвращения того же самого» в Так говорил Заратустра и постулирование существования регрессивных сил как основоположников и столпов иудео-христианского цивилизации и европейской современности в Генеалогия морали .

Социальная теория и социальные изменения

Однако в той мере, в какой вызовы вдохновленному Просвещением доминирующему дискурсу о прогрессе оставались относительно ограниченными и маргинальными, воображаемое прогресса не переставало захватывать социологическое воображение с момента зарождения дисциплины. Огюст Конт, этот «приверженец как порядка, так и прогресса» (Верник, 2001, с. 10), думал, что уловил «закон трех стадий», которые человеческий дух по необходимости должен был пройти в своем развитии, и он постулировал соответствующие преобразования в области целых обществ и институтов.

Нисбет показал, что в отношении своей приверженности идее о том, что «человеческая история была линейной, что она развивалась поэтапно или в эпохи и что она ни на что так не похожа, как на интеллектуальное развитие отдельного человека», Конт на самом деле типичный представитель своего времени и наследник концепции, возникшей в римской античности и позже «схваченной и сделанной св. Августином ключом к всемирной истории» (Нисбет, 1994, с. 255). Как известно, злополучная концепция Конта (очевидно, ранняя и несколько неуклюжая попытка социологии знания) была встречена с подозрением или даже внешним неприятием с тех пор, как Дюркгейм видел своей задачей очистить социологию от метафизики Конта.Такое же подозрение было направлено против эволюционизма Герберта Спенсера, возможно, еще одного вдохновленного Дарвином обличия, под которым рассматривалось «воображаемое значение» прогресса на заре социологии и которое было провозглашено и покончено с Толкоттом Парсонсом в его первой крупной работе. Структура социального действия , хотя по иронии судьбы сам Парсонс пришел к принятию квазиэволюционной точки зрения на социальные изменения в своих более поздних работах, наиболее заметно выраженных в его статье 1964 года «Эволюционные универсалии в обществе» (Parsons, 1964). .

Интересно, что парсоновскую социологию обвиняли в продвижении неисторического взгляда на общество, который якобы препятствовал любому существенному анализу социальных изменений. В своем постскриптуме 1968 года к статье «Процесс цивилизации» Элиас дает интересный интерпретационный поворот этой критике структурного функционализма. Действительно, он утверждает, что с введением концепции «переменных паттернов» и особенно с двустишием «аффективность против аффективной нейтральности» Парсонс заново интерпретирует проведенное Тоннисом различие между Gemeinschaft и Gesellaschaft .В этом прочтении творчества Парсона сообщество характеризуется аффективностью, а общество — аффективной нейтральностью. Далее Элиас утверждает, что, вводя такие весьма абстрактные концепции, Парсонс теоретизирует социальные изменения, как если бы они были «карточной игрой», и остается нечувствительным к «отличительным особенностям» исторически конкретных обществ (Элиас, 2000, стр. 453–454). По словам Элиаса, Парсонс использует такие понятия, как «эго» и «система», в овеществленной манере, которая воспроизводит якобы ошибочное предположение Дюркгейма о том, что «отношение между «индивидуумом» и «обществом» представляет собой «взаимопроникновение» индивидуума и социальной системы». (Элиас, 2000, с.456). Именно такая трактовка понятий, по мнению Элиаса, вводит Парсонса в заблуждение и ответственна за его сведение «процессов к состояниям» (Элиас, 2000, стр. 456).

Однако в отношении прогресса в критике Парсонса Элиасом есть два важных элемента. Первый , хотя Элиас пишет постскриптум в тот день, когда Парсонс уже явно опубликовал работы, посвященные теме эволюции, в постскриптуме этот вопрос не упоминается. Наоборот, его критика — не что иное, как вариация господствующей критики структурного функционализма, которую она обвиняет в том, что она придерживается «элейского» взгляда на общество, поскольку предполагает, что «общества обычно находятся в состоянии равновесия» (Elias, 2000). , п.459). Во-вторых, , за критикой Парсонса Элиасом следует довольно интересное предположение, что предполагаемая слепота Парсонса к социальным изменениям является результатом полного отказа от темы социального развития, понятия, которое Элиас использует в этом контексте как почти синоним прогресса. Действительно, Элиас утверждает, что это часть более широкого упадка темы развития в социальных науках, что, по его мнению, должно быть связано с загрязнением описаний социального развития девятнадцатого века, таких как отчеты Конта, Спенсера, Маркса и Хобхауза. «политическими и философскими идеалами» (Элиас, 2000, с.458). В противовес этой идеализации прогресса «нация» предоставила в интерпретации Элиаса господствующей социальной теории двадцатого века столь же идеологический образ неизменной субстанции, которая служила моделью для структуралистско-функционалистских подходов (Elias, 2000, p. 462–463).

В этом контексте следует отметить, что на протяжении всего текста Элиас, по-видимому, придерживается мнения о том, что социальные науки не должны полностью воздерживаться от использования концепции развития или ослабевающей «веры в прогресс», а скорее должны избавиться от отделить его от идеологических элементов и обосновать их анализ на фактах (Элиас, 2000, с.458, 461, 467). Оставляя в стороне эпистемологические трудности, которые влечет за собой это утверждение, следует отметить, что, возможно, именно это отношение привело некоторых читателей его работ к тому, что трактовка Элиасом цивилизации была замаскированным эволюционизмом, как отмечает Ван Крикен (1998) (стр. 66). На мой взгляд, это вопиющее непонимание намерений Элиаса, поскольку он ясно понимает цивилизацию как ненадежный и незавершенный процесс, которому всегда угрожают контрцивилизационные процессы, такие как «децивилизирующий рывок гитлеровской эпохи» (Элиас, 1996, с.1) как он пишет во введении к Немцы . В то же время, однако, я не могу не согласиться с Ван Крикеном (1998) в том, что в работе Элиаса действует убеждение, что современные общества действительно развивались или прогрессировали в некоторых аспектах и ​​в нелинейной манере (как в науке). и в расширенном применении самоконтроля) по отношению к средневековым (с. 67). В любом случае странно, что Элиас совершенно не комментирует явно эволюционистский характер более поздних теорий Парсонса.

Действительно, в своих более поздних работах Парсонс предвидит существование «эволюционных универсалий», т. е. элементов, «достаточно важных для дальнейшей [социокультурной] эволюции», в то время как он утверждает, что социальная организация посредством родства, общения с помощью языка, религии и технологии образуют незаменимый и «интегрированный набор эволюционных универсалий даже на самом раннем человеческом уровне» (Парсонс, 339, 342). В другой работе того же периода Парсонс четко рассматривает проблему социальных изменений с эволюционной точки зрения, утверждая, что социокультурная «эволюция происходила путем изменения и дифференциации от простых к все более сложным формам», хотя он также настаивает на множественном числе и несуществующих формах. -линейный характер этого развития (Парсонс, 1966, с.2). Именно это предположение лежит в основе его фундаментальной трехчастной классификации исторических обществ как «примитивных ( sic ) промежуточных и современных» и подкрепляет его заявление о том, что современность имеет свое единственное историческое происхождение в «обществах Западной Европы, которые развивались из средневековая основа, возникшая после заката Римской империи» (Парсонс, 1966, с. 3).

Ответ на эволюционизм пришел в конце 1960-х годов от Роберта Нисбета (1969), который выступал против эволюционных концепций социальных изменений, которые он справедливо приписывал как социологическим, так и философским теориям, хотя его аргументация может быть расширена и включать интерпретации социальных изменений. которые в значительной степени опираются на идею прогресса.В двух словах, аргумент Нисбета состоит в том, что социальная теория и философия страдают от неоправданной — и, в конечном счете, идеологической — концепции социальных изменений в терминах перехода от якобы низших (традиционных) форм общественной жизни к якобы более высоким в современности. Важно отметить, что он приписывает тенденцию современной мысли теоретизировать социальные изменения в этой довольно упрощенной манере интерпретации, которая была — возможно, случайно — дана в Новое время греческой концепции роста и упадка в сочетании с аристотелевской концепцией энтелехии . , я.е., внутренний принцип, якобы ведущий каждое существо к его цели или совершенству. Нисбет утверждает, что концепция энтелехии была переосмыслена как в контексте христианской традиции в трудах святого Августина, так и в современных светских философских и социологических описаниях социальных изменений, которые склонны рассматривать это явление как имманентный процесс. обществу и в связи с этим в плане необходимого развития. Нисбет также утверждает, что наиболее показательную форму этой интерпретации можно найти в функционалистских и структуралистских социологических подходах, в контексте которых она также приводит к гипостазированию/эссенциализации «общества» как такового.

Сообщество/Общество

Как уже подразумевалось в рассуждениях выше, идея прогресса также скрыта за знаменитой дихотомией между сообществом и обществом ( Gemeischaft и Gesellschaft ), которая была так дорога ранним социологам. Эта простая оппозиция, далекая от того, чтобы быть просто образом, наполняющим одноименную работу Фердинанда Тонниса, может быть различима в различных обличьях (или даже замаскированно) в серии социологических дискурсов о социальном, начиная от идеально-типического противопоставления Макса Вебера между «традиционным» и «традиционным». и «современные»/«рациональные» формы социального (взаимодействия) и ассоциации в его «Экономике и обществе» , до постулирования Дюркгеймом двух форм/модусов солидарности (механической и органической), соответствующих досовременным и современным общественным формациям.В обоих случаях, конечно, выводы далеко не прямые.

Веберовское понимание современности с точки зрения рационализации и разочарования далеко от восхваления прогресса, как ясно показывает его тезис о « Stahlhartes Gehäuse » или «железной клетке» в « Протестантской этике » (см. 123). Это справедливо в той мере, в какой этот тезис выражает большую озабоченность — если не откровенное отвращение (см. Giddens, 1992, p. xix) — к влиянию специфических форм рационализации, характерных для европейской современности, как на институты, так и на отдельных людей.Однако, несмотря на довольно неразрешенное противоречие между безошибочными признаками влияния Ницше в веберовской интерпретации современности и его одобрением методологического принципа ценностной нейтральности как предпосылки социологического предприятия, превосходство, которое Вебер приписывает рациональному действию, может не быть случайным. Другими словами, поскольку методологический атомизм Вебера был приписан непризнанной приверженности с его стороны современному Weltanschauung относительно индивидуальности (см.61), поэтому не исключено, что его идеально-типическая типология действия несет тонкий отпечаток общего понимания модерна как прогрессивного с точки зрения рациональности по отношению к досовременным формам общественной организации.

Аналогичное наблюдение можно сделать в отношении дюркгеймовской концепции современности и социальных изменений. Хотя Дюркгейм намеренно переворачивает значения терминов «органический» и «механический», первоначально использовавшиеся в работах Тонниса, в сущности концепция относительно прогрессивного характера современных обществ по сравнению с досовременными остается неизменной в его концепции, если не даже более выраженным, чем в случае Тонниса.Дюркгейм теоретизирует современность — и социальные изменения — в терминах перехода от положения дел, подпадающего под категорию «механической солидарности», к положению дел, которое в основном характеризуется «органической солидарностью», т. е. с формы социальной жизни, совместимые с высшим чувством индивидуальности. Мюллер справедливо отмечает, что использование Дюркгеймом термина «солидарность» следует понимать как попытку сформулировать «реляционную» концепцию, которая адекватно уловила бы природу социальной связи и дала бы ответ на проблему социального порядка.Таким образом, механическая солидарность описывает форму непосредственной интеграции индивида в сообщество, в то время как органическая солидарность выражает интеграцию через возрастающую дифференциацию как уровней индивидуального существования, так и коллективных представлений, которые становятся гораздо более сложными, чем в простых и архаичных формах обществ (Мюллер, 1994, стр. 79).

Это могло быть — и интерпретировалось — по-разному. Нисбет утверждает, что Дюркгейм был одним из немногих интеллектуалов своего поколения, которые сопротивлялись идее морального прогресса, но он также подчеркивает целенаправленное использование Дюркгеймом различения Тонниса между Gemeinschaft и Gesellschaft , его приверженность тезисам « социальная атомизация» и «секуляризация» (Нисбет, 1965, с. 18, 21–22). Однако на другом конце спектра возможных интерпретаций ненадежный — и, возможно, даже обманчивый — характер этого различия был справедливо отмечен Жан-Люком Нэнси в его знаменитом сборнике статей под красноречивым заголовком «Неоперативное сообщество ». В этой работе Нэнси возражает против якобы фиктивного характера различия, замечая, что « сообщество не имело места … или, скорее… сообщество никогда не существовало в соответствии с нашими проекциями на него», и, следовательно, не было « Gesellschaft появилось, чтобы помочь государству, промышленности и капиталу ликвидировать существовавшее ранее Gemeinschaft » (Нэнси, 1991, с.11).

Кроме того, переплетение между идеей прогресса и образом перехода от сообщества к обществу можно было также различить в функционалистской концепции социальных изменений в терминах (социальной) сложности и (системной) дифференциации . Обеспечивая одновременно описание и самопонимание современности, это фундаментальное различие между сообществом и обществом, по сути, определяет даже более поздние и более сложные подходы, такие как теория коммуникативного действия Хабермаса , где основное различие проводится между системами. и коммуникативный жизненный мир(ы).

Возможность многомерных жизненных миров была признана уже в классическом труде Альфреда Шютца «Феноменология социального мира» , где ясно сказано, что жизненный мир открыт для различных и, возможно, противоречивых интерпретаций, и автор предлагает «примеры» магическая интерпретация, относящаяся к простым обществам, теологическая интерпретация, которую пропагандируют религиозные миссионеры, и научная интерпретация, соответствующая современному ученому (Schutz, 1966, с.270). Помимо некоторого сверхъестественного сходства с «законом трех стадий» Конта, концепция Шюца здесь, по-видимому, основана на вере в то, что жизненные миры находятся в процессе постепенной рационализации, — тезисе, связанном с работами Макса Вебера, но ясно представленном и защищенном Хабермас в Теории коммуникативного действия (см. также Вагнер, 2016, стр. 88).

Системы и жизненные миры

Хабермас приписывает как онтологическое, так и эпистемологическое первенство жизненному миру, который он рассматривает как исходный локус социального взаимодействия и как основу системных форм социального развития (см. 114). Поэтому он изо всех сил старается вне всякого сомнения установить — якобы исторически подтвержденный — тезис о постепенной рационализации жизненного мира, пытаясь в то же время дать всестороннее рассуждение о механизмах социальных изменений, обосновать свою концепцию « коммуникативной рациональности» и автономии Разума по отношению к его различным искажениям, которые, по его мнению, являются результатом системных интересов.

Хорошо известно, что Хабермас трактует слово жизни как понятие, противостоящее понятию «трансцендентальный субъект», и, следовательно, как образцовый «трансцендентальный» локус коммуникативных обменов (и взаимодействий) между более или менее рациональными агентами и как место где необходимо искать взаимное согласие и в идеале можно было бы достичь социального консенсуса (Habermas, 1987, p.126–127). Кроме того, он утверждает, что с «внутренней» точки зрения агентов жизненный мир представляет собой концепцию, которая представляет выборное сходство с дюркгеймовской концепцией «коллективного сознания» (Habermas, 1987, стр. 133). В этом смысле жизненный мир образует содержательный горизонт, в пределах которого живут и взаимодействуют агенты и на котором покоятся как содержательная направленность их индивидуальных действий, так и общий рудимент со смыслом целых социетальных образований. Подобно собственно горизонту, жизненный мир сам по себе не может стать темой сознания субъекта (Хабермас, 1987, с.124) и, следовательно, различные его объективации (как, например, в случаях форм культуры и т. д.) лишь раскрывают стороны его общей структуры. Аргумент Хабермаса слишком сложен, чтобы рассматривать его здесь подробно, однако важно отметить, что, несмотря на признание влияния сложных взаимодействий между компетентными, но, возможно, неопытными (или неспециалистами) агентами на саму картину и структуру конкретных жизненных миров, он по-прежнему считает, что в целом структурно-морфологические преобразования жизненных миров можно интерпретировать как процесс постепенного превращения «священного в язык.

Эта концепция, которая снова воспроизводит одно из самых знаменитых различений Дюркгейма (т. е. различие между священным и светским ), возможно, отождествляет «священное» с «невыразимым» (в смысле чего-то квазимифического, воображаемое, но еще не выраженное эксплицитно в языке) и светское с лингвистически опосредованной и постепенно развивающейся рациональностью. По мнению Хабермаса, внутренняя дифференциация жизненного мира приводит к разрастанию «областей», где взаимодействие происходит в условиях взаимной ориентации на понимание и где достижение консенсуса зависит от принципа «наилучшего аргумента» (Хабермас, 1987, с.145).

Эта формулировка влечет за собой двойную защиту автономии разума от критики первого поколения Франкфуртской школы и особенно от знаменитого тезиса «Диалектика Просвещения» (сама инверсия гегелевской и марксистской версии диалектики), и согласно которому, далекий от достижения Абсолютной самоясности (как у Гегеля) или полностью освобожденного положения дел (как у Маркса), «просвещенный» разум (Ratio) по необходимости скатывается к мифу и неразумию, поскольку он следует за неубедительная и порочная диалектика. «Диалектика Просвещения» — прекрасный пример теоретических рассуждений, критикующих идею современности как прогресса, которая — в отличие от других критических анализов современности, таких как, например, Шпенглер Упадок западной цивилизации — сохраняет определенную приверженность идеалам человеческой эмансипации и причине, стремясь интерпретировать современность с точки зрения регрессии (но не упадка).

В этом отношении, с одной стороны, концепция Хабермаса о постепенно рационализируемых жизненных мирах резко контрастирует с аргументом Адорно и Хоркхаймера (Adorno and Horkheimer, 1986) о том, что просвещенный разум по существу инструментальный и квазимифический, поскольку Хабермас утверждает, что посредством коммуникативных действий миф в конце концов постепенно заменяется разумом на той самой почве, на которой впервые возник сам миф, т. е.в жизненном мире.

Хабермас приводит показательный пример, когда утверждает, что мы можем различить символические элементы и ритуалы в архаических формах общества, но хотя эти архаические, мифические формы понимания имеют решающее значение для возникновения и поддержания социальной интеграции, они просто определяют социальное поведение, а не собственно действие. Скорее, он прямо заявляет, что только посредством «преобразования примитивных ( sic ) систем призывов в грамматически регламентированную, пропозиционально дифференцированную речь была достигнута социокультурная точка, в которой ритуализированное поведение превратилось в ритуализированное действие » и что из этого указывают на то, что «нам больше не нужно довольствоваться описанием ритуализованного поведения, [но] мы можем попытаться понять ритуалы» (Хабермас, 1987, с.190). Другими словами, это в значительной степени фиктивное — но, возможно, эвристически плодотворное — постулирование крупной трансформации среди мифических представлений о мире воспроизводит широко разделяемое убеждение, что разум имеет в своей основе миф и что человеческое действие мыслимо как таковое только в условиях относительной рационализации. Из этого следует, что наши попытки «понять» действие в духе веберовской Verstehendesoziologie мыслимы только при условии некоторой эмерджентной формы рациональности — переинтерпретации со стороны Хабермаса веберовской типологии действия — и особенно веберовского убеждения в том, что «эмоциональное », а «традиционные» действия не являются собственно действиями, что, на мой взгляд, здесь более чем очевидно.

С другой стороны, Хабермас прослеживает прямую связь между искажающими элементами разума (так называемой инструментальной рациональностью) и системно обоснованными интересами. В этом смысле он пытается провести различие между неискаженной, коммуникативной формой рациональности, постепенно возникающей в результате развития жизненного мира (миров), и потенциально отчуждающей формой рациональности, порожденной системной дифференциацией и распространением систем. Другими словами, он утверждает, что эти идеально-типические представления об обществах (т.э., система и жизненный мир) претерпевают ряд изменений, которые он называет постепенным «расцеплением систем и жизненного мира» (Хабермас, 1987, с. 153) и которые приводят к опасной «колонизации» жизненного мира системными интересами при влияние средств вроде денег и власти, т. е. в прогрессивной технизации и инструментализации символических структур жизненного мира (например, Хабермас, 1987, с. 183, 187, 196).

Критика систем Хабермасом следует за его более ранними попытками выступить с критикой инструментального разума, не отрицая при этом полностью освобождающих сил разума и науки, что особенно заметно в его Разуме и человеческих интересах . Его также можно интерпретировать как критику так называемых «теорий модернизации», основанных на моделях экономического роста (а не развития), поскольку Хабермас трактует экономические системы во многом как препятствия для достижения общественного консенсуса на основе неискаженной коммуникации.

Прогресс и множественность: за пределами множественной современности?

Дальнейшей критике теорий модернизации способствовал подход Шмуэля Эйзенштадта «множественных современностей», основанный на новой интерпретации тезиса Карла Ясперса об «осевом веке».По иронии судьбы, работы Эйзенштадта 1950-х годов по-прежнему представляют собой «неортодоксальную версию» теорий модернизации, а его самая выдающаяся работа 1960-х годов, его сравнительное исследование мировых империй, проводилось в теоретических рамках теории систем Парсонса. Арнасон отмечает, что это помешало Эйзенштадту извлечь максимальную пользу из разнообразия своего материала, поскольку навязывание «основанного на эволюции общества от простого к сложному» помешало ему завершить свою критику модернизационных описаний (Арнасон, 2015, с. 148–149).

Ни одна работа Эйзенштадта не развивает адекватно теоретическую основу его более поздних работ, которые стали известны как «множественные современности» и которые Арнасон описывает как «культурный поворот» в подходе Эйзенштадта к социально-историческим явлениям. Однако его разрыв с парсоновской парадигмой объясняется, по крайней мере, двумя основными факторами: Сначала Эйзенштадт все больше убеждался, что государство Израиль представляет собой уникальное проявление современного проекта. Second , это понимание было дополнительно обогащено реинтерпретацией Эйзенштадтом тезиса Карла Ясперса об «осевом возрасте» и концепции «осевых цивилизаций» (Arnason, 2015, стр. 165–166).

Согласно подходу «множественных современностей», великие евразийские цивилизации первого тысячелетия (700–400 гг.) до н. и актуальны по сей день. Важнейшими элементами являются разграничение «священной» и «светской» сфер и возникновение в ряде случаев первых «мировых религий», возникновение рефлексивности (и философии), первобытного понимания человеческой историчности и признания человеческой деятельности как важнейшего исторического фактора, или, как выразился Вагнер, признание того, что «другой мир возможен» (Вагнер, 2005, с. 93; Витрок, 2005, с. 61 сл.). Достоинство этого подхода заключается в том, что он пытается рассматривать современность с плюралистической точки зрения, как историю непрерывных процессов формирования и трансформации того, что Эйзенштадт (2000) называет «культурными программами» — термином, придуманным для замены понятий «цивилизации». » и «общества» (с. 2). Следовательно, он сопротивляется как стремлению теоретизировать современность в одномерной манере (скажем, обусловленной развитием экономики), так и в некоторой степени тенденции понимать современность через чрезмерно упрощенную концепцию перехода от средневековья к современности. те.

Эйзенштадт понимает современность как «особую цивилизацию с отчетливыми институциональными и культурными характеристиками», как «кристаллизацию» «способов интерпретации мира» или как формирование особого социального воображаемого, как он пишет вслед за Касториадисом (Eisenstadt, 2002, стр. 28).

Подход множественных современностей явно направлен против предположения Фукуямы о якобы безальтернативности устоявшихся социально-экономических и политических институтов капитализма, которое стало популярным под рубрикой «конца истории». Он также был сознательно разработан против конфликтной интерпретации Сэмюэлем П. Хантингтоном западных и незападных цивилизаций (Эйзенштадт, 2002, стр. 27). В этом отношении оно в значительной степени оспаривает предположение о том, что социальные изменения могут быть теоретизированы в целом с точки зрения прогресса или эволюции и что этот прогресс представлен специфической прогрессией культурных, социальных, научных, экономических и политических процессов. учреждений западного мира.Однако было также отмечено, что идея почти «прямой» связи между осевым веком и нашей «настоящей эрой» довольно несостоятельна (Wagner, 2012, с. 156), в то время как сам акцент на «множественных современностях» Подход к рефлексивности, историчности и деятельности можно рассматривать как некритически воспроизводящий господствующие концепции современности (Wagner, 2005, стр. 104).

В ответ на эти проблемы Вагнер предложил в своей работе Современность как опыт и интерпретация (Вагнер, 2008) и в своих последующих работах изучать современность с точки зрения, по крайней мере, трех фундаментальных проблем (а именно: эпистемическое , политическое и экономическое ) без привилегии априорного какого-либо из них и, во-вторых, заменить понятие «прогресс» термином «улучшение с течением времени» (Wagner, 2012, стр. 151). В том же духе он предлагает по возможности избегать перегруженных смыслом терминов «общество» и «цивилизация» и заменять их более подвижным и расплывчатым понятием «коллективного самопонимания» (Вагнер, 2012, с. 158). Предложение Вагнера интересно в том, что касается наших часто вводящих в заблуждение концепций общества, цивилизации и прогресса, но требуется много концептуальной работы, прежде чем мы сможем удовлетвориться способами, которыми те самые тупики, которые возникают в результате современного и современного понимания коллективность, субъективность и идентичность могут быть преодолены.По сути, понятие «улучшения с течением времени» имеет то достоинство, что оно сохраняет «слабый» идеал прогресса, пытаясь порвать с приверженностью идее имманентного развития и энтелехии в том смысле, который обсуждался выше. То же самое относится и к попытке Вагнера заменить понятие «физический человек» на более традиционное понятие «субъект», хотя следует отметить, что предлагаемый термин не более осязаем и не менее метафизичен, чем альтернативы, в то время как он предполагает большую основу для таких ключевых понятий, как тело, личность, бытие и т. д.прежде чем мы могли бы использовать его удовлетворительным образом.

Однако бесспорным достоинством вышеупомянутого предложения Вагнера является то, что оно тематизирует проблемы, порожденные связью концепций модерна с идеей прогресса, дает нам альтернативные пути теоретизирования модерна и тем самым показывает возможную неизбежность вопроса прогресс . Связь между современностью и прогрессом, безусловно, становится менее заметной в дискурсах, которые экстраполируют радикальный разрыв между модерном и постмодерном, как, например, в работе Лиотара «Состояние постмодерна », которая опирается и расширяет «более ранний тезис о постиндустриальном обществе» и подчеркивает « влияние новых информационных и коммуникационных технологий» (Вагнер, 2015, с.107), или с дискурсами, которые пытаются полностью деконструировать западную метафизику и, следовательно, современную озабоченность прогрессом. Однако по своему происхождению деконструктивистские дискурсы часто не в состоянии противостоять искушению преувеличить аспект упадка , как, например, в предположении Ницше о том, что контртворческие формы власти были составной частью европейской цивилизации девятнадцатого века, или в заявлении Хайдеггера о том, что технология формирует предельный горизонт западной метафизики, исключающий альтернативные проявления общего и индивидуального бытия.

По крайней мере, с 2008 г. произведения Вагнера все больше проникают в острый вопрос прогресса, и его последняя изданная книга по этому вопросу (2016 г.) является таким ответом, попыткой заселить пространство, открывшееся между крайней верой в прогресс восемнадцатого и девятнадцатого века и разочарование в прогрессе, которое характеризует большую часть двадцатого века и настоящего. Вагнер признает различные измерения прогресса и разнообразие исторических интерпретаций этого понятия, а также то, что — вслед за Гадамером — мы могли бы назвать «проблемой применения», т.е.то есть тот факт, что между интерпретацией и воплощением «концепции на практике» всегда существует динамика (Wagner, 2016, стр. 10). Действительно, чтобы отдать должное этому сложному созвездию значений, практик, институтов, социальных и политических образований и отдельных лиц, он исследует свой материал в соответствии с тремя упомянутыми выше проблемами (Wagner, 2016, p. 13–14). .

Вагнер утверждает, что за концепциями, образами, практиками и институциональными достижениями в отношении прогресса в областях науки/знания и экономики действует общий «механизм», где воображаемое значение «мастерства», по-видимому, сопутствует значению прогресса. Вагнер, 2016, с.38). В этом отношении на реконструктивный проект Вагнера оказал сильное влияние известный тезис Касториадиса о том, что современность основывается на двух — часто противоречащих друг другу, но также и взаимосвязанных — основных воображаемых значениях , а именно. неограниченное распространение «рационального господства» и политической «автономии» (Касториадис, 1997, с. 37).

В моем понимании творчества Вагнера это влияние интерпретации автономии Касториадисом объясняет особый акцент, сделанный на политической problématique , и его понимание того, что «одной ключевой заботой нашего времени должен быть политический прогресс» в смысле «радикальная приверженность демократической деятельности» (Вагнер, 2016, с.21). Вагнер формулирует это понимание другими способами, например, с точки зрения необходимости признать и активно возродить то, что он называет «исторической темпоральностью». Темпоральность здесь означает признание всегда динамичного и ненадежного социально-исторического или состояния дел, характеризующегося напряжением между «абстрактными и «презенталистскими» концепциями индивидуума и коллектива» и различными реальными переживаниями « господство и несправедливость» (Вагнер, 2016, с. 128).

Здесь Вагнер снова использует опыт различных «протестных» социальных движений, возникших в 1960-х годах, и подчеркивает необходимость пересмотра социальных и политических форм прогресса, избегая крайностей того, что он называет «гибристическими проектами радикальной трансформации». не отвергая, тем не менее, любое зерно истины, которым они могли бы обладать (Wagner, 2016, стр. 103, 150–152). В самом деле, если «критика и протест» подпитывают поиск «нормативно превосходных решений», то Вагнер прав, придавая большое значение роли протестных движений, таких как антиколониальное движение, феминистское движение и движение против апартеида в Южной Африке в переосмыслении понятия прогресса и растворении организованной современности (Вагнер, 2016, с.108–115).

Короче говоря, Вагнер определяет основной «механизм» прогресса с середины восемнадцатого века до последней половины двадцатого века как господство и сопротивление господству, и он настаивает на том, чтобы понятие прогресса не было полностью отвергнуто, а что его скорее следует заменить относительной концепцией прогресса путем переработки идеи Просвещения о коллективной и личной автономии (Wagner, 2016, стр. 152).

Некоторые заключительные замечания

«В наш век нет недостатка в заявлениях историков и других интеллектуалов о том, что идея прогресса «умерла вместе с Гербертом Спенсером», «кончилась с девятнадцатым веком» и была «навсегда изгнана Первой мировой войной»… Но правда лежит в другом месте», — пишет Нисбет в 1980 году и продолжает утверждать, что, несмотря на обилие и разнообразие вызовов идее прогресса в двадцатом веке, «догма прогресса не на пороге смерти» (Nisbet, 1994, п.297). Спустя почти 30 лет, несмотря на распространение подобных вызовов по всему миру в настоящее время, прогресс и упадок вряд ли исчезнут из воображаемого современной философии и науки, как это попыталось показать это краткое эссе.

Поскольку я прежде всего был заинтересован в том, чтобы показать, каким образом тема прогресса сформировала социальную теорию и особенно теории социальных изменений, я лишь косвенно — и мимоходом — обратился к нормативному аспекту отношений между различными проектами, которые могли быть реализованы. характеризуется в некотором роде как «современный» и прогресс.Однако очевидно, что большая часть дискуссий по поводу неизбежности вопроса о прогрессе указывает именно на необходимость дальнейшего уточнения этого измерения. Следует признать, что это достаточно сложный вопрос, требующий тщательного обсуждения многих современных течений мысли, но при этом затрагивающий важные гносеологические и философские вопросы, которым следует посвятить отдельное исследование. В этом отношении вагнеровский подход весьма перспективен, поскольку он непосредственно фокусируется на теме прогресса и показывает с еще одной точки зрения необходимость переосмысления «проекта» Просвещения.Нисбету было ясно, а сегодня, возможно, еще яснее, что наивная, безоговорочная вера в прогресс несостоятельна. В то же время мы должны принять во внимание прозрение Вагнера о том, что полный отказ от понятия прогресса может оказаться опасным для социального и политического будущего мира, или заявление Нисбета о том, что «в своем старейшем и самом широком смысле» идея прогресса «чаще ассоциировалось с добром, чем со злом» (Нисбет, 1994, с. 318).

Независимо от того, понимаем ли мы, что истоки прогресса лежат в греко-римской древности (Нисбет, 1994, с.11), или если рассматривать его как уникально современный образ, очень трудно полностью отделить множественные формы современности от прогресса. Действительно, прогресс ставит перед нами новые вызовы как на уровне теории, так и в различных других измерениях социального мира (миров), вызовы, на которые мы должны ответить. Различные критические анализы разума и общественного развития во всем мире явно подорвали веру в универсальность разума, сделав любые попытки переосмысления основных принципов Просвещения и разума ненадежными и необходимыми.

Вклад авторов

Автор подтверждает, что является единственным автором данной работы и одобрил ее публикацию.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Сноски

Ссылки

Адорно Т. и Хоркхаймер М. (1986). Диалектика Просвещения , 2-е изд.Лондон, Нью-Йорк: Оборотная сторона.

Академия Google

Александр, Дж. К. (1978). Формальный и содержательный волюнтаризм в творчестве Талкотта Парсонса: теоретическая и идеологическая переинтерпретация. утра. соц. Ред. 43, 177–198. дои: 10.2307/2094698

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Александр, Дж. К. (1990). «Между прогрессом и апокалипсисом: социальная теория и мечта разума в двадцатом веке», в «Переосмысление прогресса: движения, силы и идеи в конце 20-го ^-го века », под ред.А. Джеффри и П. Штомпка (Бостон: Анвин Хайман), 15–38.

Академия Google

Арендт, Х. (1973). Истоки тоталитаризма . Сан-Диего, Нью-Йорк, Лондон: Harcourt Brace.

Академия Google

Арнасон, Дж. П. (2014). «Воображаемые значения», в Корнелиус Касториадис: Ключевые концепции , изд. С. Адамс (Лондон, Нью-Йорк: Bloomsbury), 23–42.

Академия Google

Арнасон, Дж. П. (2015). Элиас и Эйзенштадт: многозначность цивилизации. Соц. Воображаемые 1, 146–176. дои: 10.5840/si20151221

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Бэр, П. (2002). Основатели, Классики, Каноны . Нью-Брансуик, Лондон: Transaction Publishers.

Академия Google

Балибар, Э. (1995). в Философия Маркса , пер. К. Тернер (Лондон, Нью-Йорк: Verso).

Академия Google

Бетц, Х.-Г. (1991). Постмодернистская политика в Германии: политика обиды .Лондон: Макмиллан.

Академия Google

Бетц, Х.-Г. (1994). Праворадикальный популизм в Западной Европе . Лондон: Макмиллан.

Академия Google

Бургер П. и Лукманн Т. (1971). Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания . Лондон: Книги пингвинов.

Академия Google

Касториадис, К. (1987). в Воображаемый институт общества , пер. К. Блейми (Кембридж, Массачусетс: MIT Press).

Академия Google

Касториадис, К. (1997). «Отступление от автономии», в Корнелиус Касториадис: Мир во фрагментах , изд. Д. А. Кертис (Стэнфорд, Калифорния: издательство Стэнфордского университета), 32–43.

Академия Google

Касториадис, К., и Рикёр, П. (2016). в Dialogue sur l’ histoire et l’ imaginaire social , изд. Ж. Мишель (Париж: EHESS).

Академия Google

Клугер, Дж. (2014). «Энсемблистико-тождественная логика (энсеидическая логика)», в Корнелиус Касториадис: Ключевые концепции , изд.С. Адамс (Лондон, Нью-Йорк: Bloomsbury), 107–116.

Академия Google

Дэнси, Дж., и Соса, Э. (2000). Спутник эпистемологии . Оксфорд: Блэквелл.

Академия Google

Эйзенштадт, С. Н. (2000). Множественные СОВРЕМЕННОСТИ. Дедал 229, 1–29.

Академия Google

Эйзенштадт, С. Н. (2002). «Некоторые наблюдения о множественных современностях», в Размышления о множественных современностях: европейские, китайские и другие интерпретации , под редакцией Д.Саксенмайер, Дж. Ридель и С. Н. Эйзенштадт (Лейден: Брилл).

Академия Google

Элиас, Н. (1996). in Немцы: борьба за власть и развитие габитуса в девятнадцатом и двадцатом веках , пер. Э. Даннинг и С. Меннелл (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета).

Академия Google

Элиас, Н. (2000). in Процесс цивилизации: социогенетические и психогенетические исследования , Revised Edn, пер. Э. Джефкотт, Э.Даннинг и С. Меннелл (Оксфорд: Блэквелл).

Академия Google

Фейерабенд, П. (1987). Прощай разум . Лондон, Нью-Йорк: Оборотная сторона.

Академия Google

Фукуяма, Ф. (1992). Конец истории и последний человек . Нью-Йорк: Свободная пресса.

Академия Google

Гадамер, Х.-Г. (1989). в «Истина и метод », 2-е изд. , пер. Дж. Вайншаймер и Д.Г. Маршалл (Лондон: Sheed and Ward).

Академия Google

Гидденс, А.(1991). Последствия современности . Кембридж: Политическая пресса.

Академия Google

Гидденс, А. (1992). «Введение., Макс Вебер», в Протестантская этика и дух капитализма , изд. Т. Парсонс (Лондон, Нью-Йорк: Routledge), vii – xxiv.

Академия Google

Гош, П. (2014). Макс Вебер и «протестантская этика»: истории-близнецы . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Академия Google

Хабермас, Дж.(1987). в Теория коммуникативного действия , Vol. 2, изд. Т. Маккарти (Бостон: Beacon Press).

Академия Google

Хабермас, Дж. (1990). в Философский дискурс современности , изд. Ф. Лаэренс (Кембридж: Polity Press).

Академия Google

Ганс, Дж., и Кнёбл, В. (2009). в Социальная теория: двадцать вводных лекций , изд. А. Скиннер (Кембридж: Издательство Кембриджского университета).

Академия Google

Хайдеггер, М.(1993). «Вопрос о технологии», в Мартин Хайдеггер: Основные сочинения , изд. Д. Ф. Крелл (Лондон: Routledge), 307–341.

Академия Google

Хоннет, А. (2009). в Патологии разума , пер. Дж. Инграм и др. (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета).

Академия Google

Ингельхарт, РФ (1977). Тихая революция: изменение ценностей и политических стилей западной общественности . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Академия Google

Хоас, Х. (1991). «Неудачный союз герменевтики и функционализма», в Коммуникативное действие: Очерки теории Юргена Хабермаса коммуникативного действия , пер. А. Хоннет и Х. Джоас (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press), 97–118.

Академия Google

Козеллек, Р. (2004). в Futures Past: о семантике исторического времени , изд. Т. Кейт (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета).

Академия Google

Лёвит, К.(1949). Значение в истории . Чикаго, Лондон: Издательство Чикагского университета.

Академия Google

Лёвит, К. (1993). в Макс Вебер и Карл Маркс , изд. Б. С. Тернер (Лондон, Нью-Йорк: Routledge).

Академия Google

Лукакс, Г. (1972). в История и классовое сознание: исследования марксистской диалектики , пер. Р. Ливингстон (Кембридж, Массачусетс: MIT Press).

Академия Google

Луманн, Н. (1995).в Социальные системы , пер. Дж. Беднарц-младший и Д. Беккер (Стэнфорд, Калифорния: издательство Стэнфордского университета).

Академия Google

Лиотар, Дж. Ф. (1984). в Состояние постмодерна: отчет о знаниях , пер. Г. Беннингтон и Б. Массуми (Манчестер: издательство Манчестерского университета).

Академия Google

Мюллер, Х.-П. (1994). Социальная дифференциация и органическая солидарность: «разделение труда». Sociol Forum (Рэндольф, штат Нью-Джерси) 9, 73–86. дои: 10.1007/BF01507706

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Нэнси, Ж.-Л. (1991). в Неработающее сообщество , изд. П. Коннор; транс. П. Коннор, Л. Гарбус, М. Холланд и С. Сони (Миннеаполис, Оксфорд: University of Minnesota Press).

Академия Google

Нехамас, А. (1996). «Ницше, современность, эстетизм», в The Cambridge Companion to Nietzsche , редакторы Б. Магнус и К.М. Хиггинс (Кембридж: издательство Кембриджского университета), 223–251.

Академия Google

Нисбет, Р. А. (1965). «Эмиль Дюркгейм», в Эмиль Дюркгейм , изд. Р. А. Нисбет (Нью-Джерси: Прентис-Холл), 9–102.

Академия Google

Нисбет, Р. (1969). Социальные изменения и история: аспекты западной теории развития . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Академия Google

Нисбет, Р. (1994). История идеи прогресса . Нью-Брансуик, Лондон: Transaction Publishers.

Академия Google

Парсонс, Т. (1949). Структура социального действия . Нью-Йорк, Лондон: Свободная пресса.

Академия Google

Парсонс, Т. (1966). Общества: эволюционная и сравнительная перспективы . Нью-Джерси: Прентис-Холл.

Академия Google

Парсонс, Т. (1991). Социальная система . Лондон: Рутледж.

Академия Google

Рикёр, П. (1986). Лекции по идеологии и утопии .Нью-Йорк: Издательство Колумбийского университета.

Академия Google

Роуз, Г. (1981). Гегель против социологии . Лондон: Атлон Пресс.

Академия Google

Шутц, А. (1966). in Феноменология социального мира , пер. Г. Уолш и Д. Ленерт (Эванстон: издательство Северо-Западного университета).

Академия Google

Смит, Д. (2001). Норберт Элиас и современная социальная теория . Лондон: SAGE.

Академия Google

Тейлор, К.(2007). Светский век . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Академия Google

Ван Крикен, Р. (1998). Норберт Элиас . Лондон: Рутледж.

Академия Google

Вагнер, П. (2005). «Вопросы Паломар. гипотеза осевого возраста, европейская современность и историческая случайность», в Axial Civilizations and World History , eds JP Arnason, S. Eisenstadt and B. Wittrock (Leiden, Boston: Brill), 87–106.

Академия Google

Вагнер, П.(2008). Современность как опыт и интерпретация . Кембридж: Политическая пресса.

Академия Google

Вагнер, П. (2012). Современность: понимание настоящего . Кембридж: Политическая пресса.

Академия Google

Вагнер, П. (2016). Прогресс: реконструкция , Kindle Edn. Кембридж: Политика.

Академия Google

Валлерстайн, И. (1987). «Анализ мировых систем», в Social Theory Today , под редакцией А.Гидденс и Дж. Тернер (Стэнфорд, Калифорния: издательство Стэнфордского университета), 309–324.

Академия Google

Валлерстайн, И. (1991). «Маркс и история: плодотворные и бесплодные акценты», в «Раса, нация, класс: неоднозначные идентичности », ред. Балибар и И. Валлерстайн (Лондон, Нью-Йорк: Verso), 125–134.

Академия Google

Вебер, М. (1992). в Протестантская этика и дух капитализма , изд. Т. Парсонс (Лондон, Нью-Йорк: Routledge).

Академия Google

Верник, А. (2001). Огюст Конт и религия человечества: посттеистическая программа французской социальной теории . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Академия Google

Виттрок, Б. (2005). «Значение осевого века», в Axial Civilizations and World History , eds JP Arnason, S. Eisenstadt and B. Wittrock (Leiden, Boston: Brill), 51–86.

Академия Google

границ | Китайский опыт быстрой модернизации: социокультурные изменения, психологические последствия?

Введение

«Никогда и ни при каких обстоятельствах коммунист не должен ставить свои личные интересы на первое место; он должен подчинить их интересам нации и масс. Поэтому эгоизм, расхлябанность, коррупция, стремление к свету и т. п. — самые презренные, а бескорыстие, работа со всей энергией, беззаветная преданность общественному долгу, тихое трудолюбие внушают уважение».

(Мао, 1938/1966, стр. 269)

«На фабрике с тысячей или десятью тысячами человек, чтобы босс тебя обнаружил, очень тяжело. Вы должны открыть себя. Вы должны развивать себя. Чтобы спрыгнуть с фабрики, надо учиться… Если ты ждешь, пока твоя компания поднимет тебя, ты состаришься в ожидании».

(17-летняя фабричная работница; Чанг, 2008 г., стр. 174)

Хотя обе цитаты касаются личности, разница между ними очевидна. В первом «я» подчинено большему интересу коллектива — стремление к продвижению личного интереса эгоистично и развращает. В последнем «я» уполномочено и мотивировано для достижения лучшего будущего, и ему действительно предписано это делать. Между призывом председателя Мао к коллективизму в 1930-х годах и настойчивостью индивидуализма в начале 21 века в Китае произошли огромные социальные, экономические и политические изменения. С точки зрения количества пострадавших людей, эти потрясения вполне могут быть беспрецедентными в истории человечества. Все указывает на то, что стремительный темп изменений продолжается и по сей день, оказывая глубокое влияние на повседневную жизнь более миллиарда человек.

В этой статье мы стремимся исследовать психологические последствия быстрых социокультурных изменений в Китае. Мы начнем с краткого обзора этих изменений с 1980-х годов, установив их масштаб и скорость по сравнению с другими странами за тот же период времени.Мы утверждаем, что быстрые социокультурные изменения имеют значение для культурной психологии — учитывая взаимную конституцию культуры и сознания (Markus and Kitayama, 1991; Shweder, 1991), глубокие культурные изменения должны иметь глубокие психологические последствия. Затем мы кратко рассмотрим определения модернизации, после чего следует обзор исследований, посвященных теме роста индивидуальности в Китае. Далее мы обсудим психологические последствия роста индивидуальности на примерах изменений в эмоциональных нормах и проявлениях симптомов. Наконец, сосредотачиваясь на последствиях быстрых социокультурных изменений для психического здоровья, мы изучаем доказательства растущей распространенности психических заболеваний. Мы утверждаем, что неблагоприятные последствия быстрых изменений широко распространены и непропорционально сильно сказываются на сельском населении. В то же время мы отмечаем, что быстрые социокультурные изменения также привели к изменениям в том, как проявляются симптомы психических заболеваний. В заключение мы размышляем о последствиях социокультурных изменений для культурной и культурно-клинической психологии, после чего следует краткое обсуждение возможных будущих направлений исследования психологических последствий социокультурных изменений.

Быстрые социокультурные изменения в Китае с 1980 по 2010 год

30-летний период представляет собой лишь крошечную часть 5000-летней цивилизации Китая. Тем не менее, быстрые социокультурные изменения являются неотъемлемой частью того, как люди в Китае понимают свою недавнюю историю, насчитывающую по меньшей мере два столетия. От открытия договорных портов (1842 г.) и боксерского восстания против иностранцев (1900 г.) до более поздних социальных движений, таких как «Большой скачок вперед» (1958–1960 гг.) и Великая пролетарская культурная революция (1966–1976 гг.). Китайцам не чужды социальные перемены или внезапные повороты судьбы.1978 год ознаменовался еще одним новым началом: Дэн Сяопин вновь открыл двери Китая влиянию всего мира, породив ряд экономических, социальных и политических изменений и превратив большие территории страны из бедности в процветание.

В социологическом обзоре «социальной трансформации» современного Китая Се (2011, стр. 14–15) утверждает, что «продолжающаяся социальная трансформация Китая с конца двадцатого века имеет не меньшее значение для долгосрочного хода мировой истории, чем события, обычно рассматриваемые как исторические водоразделы, такие как Ренессанс, начавшийся в Италии четырнадцатого века, протестантская Реформация в Германии шестнадцатого века или промышленная революция в Британии восемнадцатого века. В подтверждение этого смелого утверждения он приводит три доказательных примера. Во-первых, он отмечает, что валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения за вычетом инфляции увеличивался со скоростью 6,7% в год в период с 1978 по 2008 год — в отличие от «золотого века» американской индустриализации, 1,5% в год между 1860 г. и 1930 г. Во-вторых, он сообщает о значительном повышении уровня образования, особенно на уровне высшего образования: 0,8% населения в возрасте от 25 до 29 лет имели высшее образование в 1982 г. по сравнению с 12% в 2005 г.Наконец, он утверждает, что за это время Китай по существу завершил демографический переход, типичный для развитых обществ, к 1990–1995 гг., от высокой рождаемости и высокой смертности к низкой рождаемости и низкой смертности. Он добавляет, что этот сдвиг важен, поскольку он способствует инвестициям в человеческий капитал, что, в свою очередь, способствует экономическому росту.

Эти экономические и демографические сдвиги переплетаются с многочисленными социокультурными изменениями, в том числе с переходом большинства сельского населения в большинство городского, долгосрочными последствиями политики «Один ребенок» для организации семьи и быстрым ростом потребления как домашнего, так и домашнего производства. международные электронные СМИ.В то время как другие страны, возможно, претерпели такие же быстрые экономические и социокультурные преобразования в своей истории, начиная, по крайней мере, с первой промышленной революции в Великобритании, сама численность населения Китая обеспечивает беспрецедентный масштаб. Мы начнем с рассмотрения последствий социокультурных изменений для культурных психологов, учитывая взаимную конституцию культуры и сознания. Затем мы исследуем некоторые специфические сдвиги в психологическом функционировании, которые сопровождали эти социокультурные изменения.Наконец, мы рассматриваем последствия этих сдвигов для психического здоровья и благополучия.

Почему психологи-культурологи должны заботиться о социальных изменениях?

Основное утверждение культурной психологии состоит не просто в том, что «культура имеет значение», но, что более важно, в том, что культура и разум «дополняют друг друга» (Shweder, 1991). Культура и разум взаимно конституируют друг друга и влияют друг на друга, и ни один из них не рассматривается как конечный источник другого. Здесь мы подчеркиваем определение культуры, которое включает в себя как убеждения, так и обычаи.Действительно, Маркус и Хамедани (2007) выступают за социокультурный подход, призывая поле рассматривать культуру как концептуальную, так и материальную. Таким образом, культура включает в себя смыслы, идеи и установки, живущие «в голове», а также культурные продукты, институциональные практики и системы, а также межличностные взаимодействия, существующие «в мире». Мы считаем, что быстрые изменения в Китае лучше всего можно понять с точки зрения взаимной конституции. Эти быстрые изменения не только влияют на мысли, поведение и т. д. отдельных людей, широкомасштабные изменения последних, в свою очередь, формируют смыслы и практики китайского общества в целом.

В последние несколько лет идея взаимной конституции была расширена, чтобы включить мозг в качестве другого уровня (Kitayama and Uskul, 2011; Ryder et al., 2011). Таким образом, культура, разум и мозг понимаются как единая многоуровневая динамическая система; причинно-следственная связь не может быть сведена ни к одному уровню, и изменения на одном уровне влияют на другие (Ryder and Chentsova-Dutton, 2012). Например, быстрое изменение экономической структуры общества, сопровождающееся отходом от старых систем ценностей (уровень культуры), может усилить стресс у некоторых людей, что приведет к усилению беспокойства о будущем (уровень разума) и повышению уровня кортизола (уровень мозга). -уровень).Повышение уровня кортизола в течение длительного периода, в свою очередь, может иметь поведенческие последствия, и общество может еще больше измениться в ответ на широко распространенное беспокойство о будущем. Конечно, эти сложные эффекты могут происходить и в положительном направлении. Важным моментом является то, что исследователи должны предвидеть изменения на уровне мозга и сознания как часть быстрой социокультурной трансформации Китая.

Культура не статична. Даже в нормальных условиях культурные смыслы и практики никогда не бывают простыми копиями прошлого: они меняются со временем, от поколения к поколению, под воздействием социальных, политических и экономических сил (Gjerde, 2004). Учитывая, что культура меняется, и учитывая взаимную конституцию культуры и сознания, мы поэтому предлагаем, чтобы быстрые социокультурные преобразования в китайском обществе сопровождались психологическими изменениями, в частности, включая новый акцент на индивидуалистических ценностях. Мы также поднимаем вопрос о возможности того, что изменения в экономическом статусе и культурных ценностях могли способствовать усилению проблем с психическим здоровьем, что подтверждается психиатрическими исследованиями и свидетельствами неравномерного распределения проблем с психическим здоровьем в сельских районах Китая.Мы решили сосредоточиться на этих двух областях, поскольку они являются одними из наиболее широко изучаемых феноменов, которые можно правдоподобно связать с социальными изменениями в Китае.

Индивидуализм-коллективизм культурных и межкультурных психологов, с огромным объемом исследований, связывающих коллективизм с восточноазиатскими обществами и индивидуализм с модернизированным Западом. Между тем, загадка низких показателей депрессии в Китае, потенциальное объяснение этих показателей как следствия культурных различий в представлении симптомов и наблюдаемые изменения этой модели с течением времени составляют один из самых известных наборов открытий в культурной психиатрии. Райдер и Ченцова-Даттон, 2012).Кроме того, важно учитывать потенциальные последствия для психического здоровья при изучении психологических последствий потенциально разрушительных процессов. В заключение мы кратко утверждаем, что участие в социокультурных изменениях может заставить ученых-бихевиористов считаться с исторической нестабильностью якобы универсальных конструктов, но в то же время открывает захватывающие возможности для понимания психологических явлений в культурно-историческом контексте.

Модернизация и подъем индивидуализма в Китае

Социологи долгое время считали изменение ценностей центральным элементом модернизации и уделяли значительное внимание связи между социальной модернизацией и принятием индивидуалистических ценностей (например,г. , Инкелес и Смит, 1974; Хофстеде, 2001; Гринфилд, 2009). Мы начнем с краткого рассмотрения определения модернизации и ее отношения к вестернизации. Далее мы рассмотрим существующие «западные» теории и выводы, связывающие модернизацию и индивидуалистические ценности. Затем мы обратимся к недавним эмпирическим данным, демонстрирующим растущее значение индивидуализма в Китае. В заключение мы рассмотрим последствия быстрой модернизации и изменения ценностей для функционирования психического здоровья, прежде чем указать на будущие соображения при изучении влияния социокультурных изменений на психологические процессы.

Модернизация и вестернизация

Общепринятое представление о модернизации относится к процессу становления современным, включающему трансформацию традиционного или менее экономически развитого общества в современное индустриальное общество (Armer and Katsillis, 2002). Быстрые социокультурные изменения в Китае связаны именно с такими сдвигами. Однако для некоторых теоретиков термин «модернизация» также несет в себе ожидание того, что, поскольку модернизация впервые была испытана и завершена на Западе, аналогичная траектория будет следовать и в других частях мира (Скотт и Маршалл, 2009). Другими словами, Китай не просто модернизируется — он по определению вестернизируется. Эта вторая точка зрения подвергалась критике за этноцентризм и неспособность учесть более широкую роль глобализации (Bruce and Yearley, 2006). Более того, он также расходится с опытом промышленно развитых незападных обществ, таких как Япония, Корея, Израиль и Турция.

Например, в ходе межвременного анализа индивидуализма и коллективизма Хамамура (2012) обнаружил, что и в Японии, и в США с 1950-х годов наблюдался аналогичный рост индивидуализма, отмеченный урбанизацией, сокращением размера семьи и увеличением числа разводов.Тем не менее, люди в Японии с большей вероятностью сохраняли традиционные коллективистские ценности по сравнению с жителями США: рост индивидуализма не обязательно означал уменьшение коллективизма, по крайней мере, не с нулевой суммой. Сохранение коллективизма в Японии имеет последствия. Например, американцы, но не японцы, сообщают о снижении доверия к другим с течением времени. Кроме того, важность социальных обязательств, социальной гармонии и социального вклада для японцев, но не для американцев, со временем фактически возросла, что свидетельствует о том, что коллективистские ценности по-прежнему важны в современном японском обществе.Япония не просто следовала шаблонному процессу модернизации, становясь, таким образом, западной страной. Вместо этого изменение ценностей, вызванное модернизацией, может сосуществовать с важными аспектами традиционной культуры.

Кроме того, модернизация в современных развивающихся странах, находящаяся под сильным влиянием глобализации, коренным образом отличается от индустриализации Запада, которая в значительной степени опиралась на накопление капитала и колониальную экспансию (Wen, 2007). Ян (2010) утверждает, что сдвиг в сторону большего индивидуализма в Западной Европе начался в условиях относительного достатка и политической демократии, когда права личности были защищены, а удовлетворение материальных потребностей не было главной целью общественного развития. Напротив, сдвиг в Китае начался с широко распространенной бедности и экономической нехватки, он находился в совершенно иной политической системе с совершенно иными взглядами на личные свободы и с накоплением материальных благ в качестве основной цели. С разных точек отсчета мы наблюдаем разные траектории модернизации.

Мы считаем, что модернизация и вестернизация не являются ни полностью самостоятельными процессами, ни синонимами. Вместо этого мы ожидаем, что модернизация в большинстве частей мира разворачивается в контексте глобальных и западных влияний в той же мере, в какой она формируется под влиянием традиционных культурных ценностей и практик.С этой целью мы рассматриваем подъем индивидуализма в Китае как результат объединенных сил быстрой модернизации и вестернизации.

Модели модернизации и индивидуализма

Несколько теорий в социальных науках обращались к влиянию быстрых социокультурных изменений на ценности и характеристики личности (например, Kahl, 1968; Guthrie, 1977; Yang, 1981). Из социологии Инкелес и Смит (1974) предложили концепцию индивидуальной современности, утверждая, что определенный набор психологических характеристик, включая отношения, ценности и способы чувств и мышления, готовит человека к тому, чтобы быть эффективным членом современного общества.В шести развивающихся странах они определили последовательный набор характеристик, в том числе: (а) восприимчивость и открытость для нового опыта, инноваций и изменений; (б) активное получение информации и фактов; в) думать о настоящем или будущем вместо того, чтобы зацикливаться на прошлом; и (г) уверенность в своей способности достичь своих целей. С этой точки зрения современный человек является в высшей степени автономным, открытым, мотивированным и гибким — и, что важно, является информированным участником общества с четким чувством личной эффективности (Инкелес, 1983).

Из кросс-культурной психологии сравнительное исследование Hofstede (2001) связанных с работой ценностей в более чем 40 национальных культурных контекстах представляет собой еще один источник эмпирических данных, связывающих модернизацию и индивидуализм на уровне общества. Хофстеде (1984) описал четыре измерения культурных ценностей: дистанция власти; избегание неопределенности; мужественность; и индивидуализм. Пытаясь объяснить систематические культурные различия в этих измерениях ценностей, Хофстеде обнаружил поразительную корреляцию, равную 0.84 между индивидуализмом и ВВП на душу населения, экономической мерой, часто используемой для индексации общественной модернизации. Его вывод подразумевает, что мы должны ожидать, что индивидуалистические ценности будут возникать в тандеме с экономическим развитием.

Различия между общественными и индивидуальными ценностями заслуживают дальнейшего разъяснения, поскольку они отражают разные наборы явлений. Ценности на уровне культуры или общества касаются норм, которым уделяется особое внимание и которые в разной степени соблюдаются в разных обществах (Schwartz, 2011).Они отражают природу обществ или групп и способы достижения фундаментальных социальных целей. Напротив, ценности индивидуального уровня — это аспекты личности, которые отражают ряд мотивационно различных целей основной человеческой жизни (Schwartz, 2006). С нашей точки зрения, ценности индивидуального и общественного уровней неразрывно связаны между собой и находятся под влиянием социокультурных изменений. То, что китайское общество быстро модернизируется, может иметь последствия для индивидуализма на уровне общества, что, в свою очередь, может стимулировать дальнейшие изменения в личном индивидуализме.Изменения личных ценностей, происходящие в данном социокультурном контексте, можно понимать, по крайней мере частично, как следствие модернизации общества.

Теория социальных изменений и человеческого развития Гринфилда (2009) знаменует собой важный шаг вперед в осмыслении влияния изменений на уровне общества на развитие на индивидуальном уровне. Ее подход начинается с рассмотрения двух противоположных прототипов социальных организаций: Gemeinschaft (небольшое сельское сообщество) и Gesellschaft (крупномасштабное городское общество).Сосредоточившись на идее социальной адаптации, Гринфилд утверждает, что коллективизм и индивидуализм или взаимозависимость и независимость частично описывают соответствующую социокультурную адаптацию к сельской среде по сравнению с городской. Например, она утверждает, что совместное использование в расширенной семье, ключевая черта коллективизма, помогает адаптироваться к повседневной практике небольшой сельской общины. Напротив, потребность в личной жизни, важный аспект индивидуалистических ценностей, помогает адаптироваться к крупномасштабной городской экологии, такой как проживание в домах с отдельными спальнями.Гринфилд далее утверждает, что по мере того, как один тип общества движется к другому прототипу, вполне вероятно, что будет происходить обучение, и люди будут постепенно менять свои ценности, чтобы максимально адаптироваться к новой среде. Теория социальных изменений и человеческого развития предсказывает больший акцент на индивидуалистических ценностях по мере того, как люди переезжают из сельской местности в городские, а общества движутся к большей модернизации. Поэтому мы должны ожидать, что стремительная модернизация Китая будет сопровождаться растущим центральным положением индивидуализма.

Свидетельство растущей индивидуальности в Китае

Вскоре после введения в Китае политики открытых дверей китайские ученые и педагоги отметили изменения во взглядах молодых людей или пробужденное чувство индивидуализма, включая самосознание, независимость и растущую заботу о личном благополучии (Yu, 1997; Bai , 1998). Sun and Wang (2010) оценили разницу в ценностях у четырех поколений жителей Шанхая. По сравнению со старшим поколением представители молодого поколения чаще называли саморазвитие самым важным жизненным приоритетом, тогда как политическая активность была наименее важной.Кроме того, более половины участников в возрасте от 14 до 18 лет полностью согласились с утверждением о том, что нужно жить по своему стилю, независимо от того, что думают другие. Обратите внимание, что центральное место в семье оставалось важным значением для всех возрастных групп. Результаты этого исследования продемонстрировали сдвиг в сторону индивидуалистических ценностей, хотя полностью отказаться от традиционных ценностей не удалось.

Всемирное исследование ценностей (WVS) передает аналогичное сообщение. WVS — это глобальный исследовательский проект, разработанный в первую очередь социологами для изучения меняющихся ценностей и их влияния на общество.Две недавние волны WVS в Китае (2007 и 2012 гг.) включали оценку из 10 пунктов 10 основных человеческих ценностей Шварца, включая те, которые отражают коллективистские или индивидуалистические тенденции (Schwartz, 2006). По сравнению с 2007 г. китайские респонденты в 2012 г. с меньшей вероятностью поддерживали коллективистские ценности, такие как традиционализм и конформизм; кроме того, они менее склонны отвергать индивидуалистические ценности, такие как гедонизм и власть. Хотя эти данные о ценностях доступны только для двух самых последних WVS, сдвиги в важности индивидуалистических и коллективистских ценностей всего за 5 лет демонстрируют поразительный эффект быстрых социокультурных изменений на индивидуальном уровне.

Помимо изменения ценностей, Стил и Линч (2013) обнаружили, что индивидуализм все более тесно связан с субъективным благополучием (СБ) в Китае. В их анализе демографические показатели, обычно коррелирующие с индивидуалистическими ценностями, такими как личный доход, статус занятости и самооценка здоровья, продемонстрировали усиление связи с SWB с течением времени. Напротив, меры, отражающие коллективистские настроения, такие как национальная гордость и поддержка коллективистской политики (т.г., равный доход для всех), стал менее важным в прогнозировании личного благополучия. Хотя показатели индивидуалистической и коллективистской ориентации в разной степени предсказывали СБ, первая постепенно стала играть более важную роль в формировании чувства благополучия. Почему это произошло?

Одна из возможностей состоит в том, что важные культурные ценности передаются от одного поколения к другому (Kroeber and Kluckhohn, 1952) посредством социализации детей. Недавние отчеты об исследованиях психологии развития указывают на важные сдвиги в китайском воспитании детей.Например, темы воспитания счастливых, здоровых и автономных детей возникли в рассказах 24 китайских матерей учащихся средних школ (Way et al., 2013). Другое недавнее исследование показало, что матери в Пекине, по сравнению с китайскими матерями-иммигрантами в США, переняли более западную модель взаимодействия со своими малышами, основанную на привязанности (Wang, 2013). Действительно, само значение застенчивости может меняться. В традиционном китайском культурном контексте застенчивые и чувствительные дети воспринимаются как хорошо воспитанные; здесь застенчивость означает социальные достижения и зрелость, а не социальную изоляцию или незаинтересованность (King and Bond, 1985).Там, где застенчивость является принятой и, по крайней мере, в какой-то степени ценной чертой характера, застенчивые дети с большей вероятностью получат социальную поддержку, что, в свою очередь, поможет им лучше интегрироваться в общество и сформировать значимые отношения (Chen, 2000). Однако заметные сдвиги наблюдаются при сравнении когорт школьников 1990, 1998 и 2002 гг. Положительная связь между чувствительностью к застенчивости и приспособлением, обнаруженная в 1990 г., больше не была статистически значимой для детей того же возраста в 1998 г. (Chen et al. ., 2005). Кроме того, в когорте 2002 г. застенчивость была положительно связана с самооценкой депрессии и неприятием сверстников и отрицательно связана с компетентностью, оцениваемой учителем. Застенчивая чувствительность, когда-то приемлемая и даже положительная черта личности во многих китайских контекстах, стала ассоциироваться с социальным неблагополучием и неодобрением.

Вторая возможность заключается в том, что быстро развивающаяся экономика Китая сопровождается параллельным появлением индивидуализма. Действительно, Краус и др.(2012) предложили социально-когнитивную теорию социального класса для объяснения различий в том, как люди из низших и высших слоев общества думают о себе, воспринимают мир и относятся к другим. Авторы утверждали, что социальные когнитивные модели людей с более низким социально-экономическим статусом (СЭС) включают в себя более контекстуальный и реляционный стиль, в отличие от индивидуалистической ориентации, характерной для людей с более высоким СЭС. Действительно, Гроссманн и Варнум (2015) обнаружили, что изменение уровня СЭС было наиболее надежным предиктором изменения моделей индивидуализма в США за последние 150 лет.Исследования по этой теме, в основном проведенные на американских образцах, в целом подтверждают связь между социальным классом и социальным когнитивным стилем. Например, люди с более низким уровнем СЭС с большей вероятностью проявляли поведение вовлеченности при короткой встрече с незнакомцем, например, кивки головой и смех, в то время как люди с более высоким уровнем СЭС с большей вероятностью демонстрировали поведение отчуждения, например уход за собой и уход за собой. рисование (Kraus et al., 2009). В другом исследовании, по сравнению с американцами и людьми с более высоким СЭС, российские участники и участники с более низким СЭС были более целостными при определении степени, в которой индивидуальные персонажи/отношения по сравнению с окружающей средой/социальными нормами влияли на действия главного героя (Grossmann and Varnum, 2011). ).

Эти результаты показывают, что СЭС тесно связан с ценностями и с тем, как человек относится к другим, предполагая, что рост СЭС является важным фактором в понимании растущего значения индивидуализма в Китае. Например, в одном исследовании изучались разные уровни нарциссизма у молодых людей из городских и сельских районов (Cai et al., 2012). Нарциссизм относится к самовозвеличивающей, титулованной, доминирующей и манипулятивной ориентации (Campbell et al., 2006) и, возможно, представляет собой крайнюю степень индивидуализма.В этом исследовании статус одного ребенка, более высокий уровень СЭС и проживание в городе были в значительной степени связаны с более высоким уровнем нарциссизма у молодых людей. Этот вывод предполагает, что растущее значение индивидуализма может быть неравномерно распределено среди социально-демографических групп.

Кроме того, если ценности формируются социокультурным контекстом и если китайские городские и сельские общества претерпели разную степень модернизации, то следует ожидать различий в этих ценностях у жителей городских и сельских районов.По сравнению с сельскими родителями, городские родители сообщили о более значительных изменениях в возможностях, связанных с работой, самосовершенствованием и опытом использования высоких технологий, а их дети получили более низкий уровень родительского контроля и большее поощрение независимости по сравнению с детьми из сельской местности (Chen и др., 2010). Третья группа, урбанизированные семьи, была включена в последующее исследование (Chen and Li, 2012). Урбанизированные семьи – это бывшие сельские жители, которые живут на окраинах городских центров.Из-за быстрого роста и развития городов Китая эти бывшие сельские жители были переведены в категорию городских жителей. По сравнению с сельскими семьями, городские семьи продемонстрировали модель воспитания, аналогичную городской, например, поощрение инициативы в отношении детей. Более того, дети из городских семей получили более высокие оценки сверстников по коммуникативности-напористости, чем их сельские сверстники. Эти выводы согласуются с точкой зрения Greenfield (2009) и Kraus et al. (2012), обсуждались ранее, и указывают на мощное влияние социального контекста на отношение родителей в Китае и его последующее влияние на социализацию детской автономии и независимости.

В совокупности данные, полученные в недавней литературе, показывают, что аспекты традиционной практики воспитания, подчеркивающие уступчивость, самоконтроль и сотрудничество, уступают место напористости, самостоятельности и проявлению инициативы. Более того, сдвиги в отношении и целях родителей могут быть более заметными в городских, чем в сельских условиях, что позволяет предположить, что СЭС может быть важной движущей силой роста индивидуализма. Таким образом, будущие исследования должны не только напрямую проверить связь между СЭС и индивидуализмом в Китае, но и попытаться изучить основные механизмы, посредством которых экономический статус влияет на индивидуалистические ценности и практики.

Традиционные ценности в современном Китае

Быстрая социокультурная трансформация Китая, отмеченная модернизацией и экономическим ростом, сопровождается параллельными изменениями в аспектах традиционных ценностей и практик, особенно в отношении образования и воспитания. Основываясь на недавних выводах из Китая, а также Японии и Мексики, мы утверждаем, что традиционные ценности не просто исчезают с ростом индивидуалистических ценностей; скорее, они сосуществуют и взаимно усиливают друг друга.

Традиционные практики могут сохраняться по-разному, даже когда обстоятельства, породившие эти модели, больше не действуют. Например, Тальхельм и др. (2014) проверили гипотезу о том, что люди из провинций Китая, где выращивают преимущественно рис, по сравнению с жителями провинций, выращивающих пшеницу, по-прежнему демонстрируют более высокую степень взаимозависимости как наследие сотрудничества и координации, необходимых для эффективного выращивания риса. Данные, согласующиеся с этим прогнозом, были получены из выборки студентов, не имевших опыта работы в сельском хозяйстве.Более того, эффект оставался после учета регионального ВВП на душу населения и даже сохранялся при сравнении рисовых и пшеничных регионов в одной и той же провинции. Мало того, что конкретная история традиционных методов существования продолжает влиять на самоинтерпретацию людей, живущих в современном Китае, эта работа поднимает вопросы о том, следует ли ожидать, что «традиционализм» или «модернизация» будут выглядеть одинаково в разных регионах этого обширного пространства. страна.

Исследование, проведенное в Японии, еще одном восточноазиатском обществе, которое относительно быстро модернизировалось, еще раз подтверждает идею о том, что традиционные ценности могут сохраняться.В своем кросс-темпоральном анализе Хамамура (2012) продемонстрировал, что традиционные культурные значения и практики играют важную роль в формировании последствий модернизации. Например, хотя массовое образование является ожидаемым результатом модернизации, способы предоставления образования могут различаться. Японские педагоги чаще подходили к обучению, делая упор на тяжелую работу и самосовершенствование, тогда как западные традиции образования уделяют больше внимания проверке гипотез и самостоятельному обучению.Симидзу и др. (2014) обнаружили, что большинство японских матерей в 2008 и 2009 годах спали со своими детьми в одной комнате — традиционная практика, которая была столь же распространена, как и несколько десятилетий назад. Интересно, что матери, которые сообщали о совместном сне, часто выражали несоответствие между их ценностями независимости матери и ребенка и договоренностью о совместном сне, отражая постоянные социальные ожидания от женщин в отношении сохранения определенных традиционных практик. Что еще более важно, эти результаты показывают, что модернизированные общества не обязательно предполагают прямую, неоспоримую связь между современными и традиционными значениями и практиками (см. также Manago and Greenfield, 2011).

Это не преуменьшает степень изменения ценностей с течением времени и не говорит о том, что все традиционные ценности демонстрируют одинаковую устойчивость. Сюй и Хамамура (2014) обнаружили, что по сравнению с тем, что было 50 лет назад, китайские участники сообщали, что материализм, индивидуализм и права человека становятся все более важными. Некоторые традиционные культурные ценности, такие как семейные отношения, дружба и патриотизм, сохранили свою значимость, в то время как другие ценности, такие как традиционный образ жизни и конфуцианская этика, пришли в упадок.Интересно, что те же исследователи обнаружили, что анализ Google Ngram, метод изучения популярности тем путем изучения частоты использования слов в опубликованных материалах за определенный период времени, выявил расходящуюся картину роста интереса к традиционным темам (например, к конфуцианской этике). .

Zeng and Greenfield (2015) сообщили об аналогичных результатах, также используя Ngram. Индивидуалистические ценности, обозначаемые такими словами, как «выбирать», «конкурировать» и «автономия», за последние 40 лет демонстрировали тенденцию к росту и были положительно связаны с показателями социальных изменений.Напротив, частота некоторых коллективистских ценностей, обозначенных такими словами, как «община», «послушание» и «жертвенность», снизилась. Однако слова, отражающие другие аспекты коллективистских ценностей, такие как «обязан» и «дать», продолжали оставаться важными. Эти выводы не только указывают на многогранную композицию индивидуализма и коллективизма, но и свидетельствуют о сохранении традиционных ценностей в условиях стремительной модернизации. Действительно, авторы выступали за адаптивное функционирование сосуществующих индивидуалистических и коллективистских ценностей, добавляя, что модернизация происходила с разной скоростью в разных частях Китая.

Поэтому мы предостерегаем от того, чтобы считать индивидуализм и коллективизм обязательно несовместимыми. Вместо этого наш обзор предполагает, что модернизация — это неоднородный процесс, который затрагивает разные слои китайского общества с разной скоростью, и что рост индивидуализма не обязательно означает конец традиционных смыслов и практик. Мы утверждаем, что будущие исследования культурной психологии выиграли бы от более тонкого и сбалансированного подхода, задав следующие вопросы: как проявляются индивидуализм и коллективизм в быстро модернизирующемся обществе; как традиционные ценности формируют и влияют на модернизацию и наоборот; и, наконец, как отдельный человек разделяет, интегрирует или согласовывает потенциальные разногласия, связанные с различными наборами значимых практик?

Китайский опыт быстрой модернизации: «палка о двух концах»

Каковы последствия растущего индивидуализма и быстрых социальных изменений в целом для психологического благополучия китайцев? Если есть издержки, то связаны ли они с индивидуализмом per se или с быстротой отхода от традиционных ценностей? Ответы на эти вопросы следует рассматривать с осторожностью, поскольку связь между модернизацией, индивидуализмом и психологическим благополучием не является прямой.Хотя в Китае по-прежнему наблюдается один из самых низких показателей распространенности депрессии в мире (Bromet et al., 2011), эти показатели, по-видимому, быстро растут. Поскольку увеличение распространенности депрессии произошло за тот же период времени, что и увеличение индивидуализма, возникает соблазн идентифицировать первое как следствие второго. Тем не менее, мы должны рассмотреть ряд других возможностей, включая: изменения в диагностической категории и методологиях исследования; изменения в проявлении симптомов, облегчающие диагностику; и изменения в готовности сообщать об определенных симптомах.Все эти возможности сами по себе могут быть следствием быстрых социокультурных изменений, поскольку все они могут включать сдвиг в сторону западных норм. Таким образом, чрезвычайно сложно определить, вызваны ли наблюдаемые изменения быстрыми и/или широкомасштабными изменениями в целом, движением к системе ценностей с пагубными последствиями для психического здоровья или принятием усовершенствованных методов оценки, которые более эффективно фиксируют страдания, которые всегда были настоящее время.

Вместо того, чтобы решать эту загадку — в любом случае невыполнимая задача, учитывая имеющиеся данные, — мы размышляем о том, как эти различные возможности взаимодействовали в течение последних нескольких десятилетий в Китае.Мы начнем с исследования изменений в благополучии и депрессии за последние несколько десятилетий, а затем обратимся к демографическому неравенству в отношении того, кто больше всего пострадал от социокультурной трансформации. Помня об этих общих выводах, мы завершаем рассмотрение потенциального влияния изменения эмоциональных норм на переживание и выражение депрессии.

Модернизация, благополучие и депрессия

При измерении на уровне человека ценности, связанные с индивидуализмом, как правило, положительно связаны с благополучием и здоровой психологической адаптацией.Например, есть данные из Китая, подтверждающие теорию самоопределения, которая утверждает, что одобрение внутренних жизненных целей (например, личного роста, создания сообщества и удовлетворительных отношений) способствует психологическому благополучию (Ryan and Deci, 2000). Например, в исследовании, проведенном с китайскими и североамериканскими детьми, автономия поддерживающего воспитания в обеих группах была связана с большим одобрением внутренних жизненных целей у детей, которые, в свою очередь, сообщали об улучшении психического здоровья (Lekes et al., 2010).

С другой стороны, исследования субъективного благополучия выявили снижение удовлетворенности жизнью в Китае с 1990 по 2010 год, несмотря на средний экономический рост ≥8% в год (Brockmann et al., 2008; Wang and VanderWeele, 2011; Истерлин и др., 2012). Несколько изменений могут быть ответственны за этот очевидный парадокс. Во-первых, переход от экономики с централизованным управлением к рыночной экономике привел к поразительному социально-экономическому неравенству, предоставляя больше возможностей для неблагоприятных сравнений независимо от абсолютного улучшения обстоятельств (Brockmann et al., 2008). Во-вторых, мы утверждаем, что растущий акцент на индивидуализме также означает, что человек в конечном итоге несет ответственность за свое собственное благополучие, что, в свою очередь, может привести к более дисфункциональному эгоцентричному руминативному мышлению во время неудач. Уделение гораздо большего внимания индивидуализму может сделать современного человека более уязвимым при реагировании на неблагоприятные ситуации.

Исследования в области психиатрической эпидемиологии в целом подтверждают рост распространенности депрессии за последние десятилетия.В двух ранних психиатрических исследованиях сообщалось о чрезвычайно низких показателях депрессии в Китае, где 0,045 и 0,083% опрошенных в 1982 и 1993 годах страдали аффективным расстройством на протяжении всей жизни (Twelve-Region Psychiatric Epidemiological Study Work Group, 1986; Zhang et al., 1998). В начале 2000-х годов исследования психического здоровья, спонсируемые Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), показали, что распространенность большого депрессивного расстройства в течение жизни в столичном Китае составляет 3,5%, что является поразительным увеличением за немногим более десяти лет (Shen et al., 2006; Lee et al. ., 2007). Недавний метаанализ эпидемиологических исследований депрессии, опубликованных с 2001 по 2012 год, показал, что показатели распространенности совпадают с данными обследований ВОЗ, предполагая, что по крайней мере 3,3% китайского населения в какой-то момент своей жизни будут страдать депрессией (Gu et al., 2013). ).

Социальное неравенство и его последствия для психического здоровья

При рассмотрении того, как модернизация влияет на различные части Китая, мы утверждаем, что последствия быстрых социокультурных изменений распределяются неравномерно, при этом сельское население Китая подвергается более негативному воздействию по сравнению с их городскими сверстниками.Чтобы понять разницу между городскими и сельскими районами Китая, китайские граждане с рождения классифицируются как несельскохозяйственные (городские) или сельскохозяйственные (сельские) жители в соответствии с системой регистрации домохозяйств под названием хукоу . Система хукоу , созданная в 1950 году, служит основой институциональной структуры Китая и позволяет правительству лучше контролировать внутреннюю миграцию (Wang, 2004). Вообще говоря, люди не могут получить постоянный законный вид на жительство и связанные с ним льготы за пределами территории, на которую распространяется их хукоу .Учитывая, что внутренняя трудовая миграция в Китае почти всегда происходит из сельской местности, подавляющее большинство сельских рабочих-мигрантов проживает в городских центрах в качестве временных жителей. Другими словами, за редким исключением, люди не меняют свои хукоу . Многие ученые (например, Chan, 2009; Whyte, 2010) считают систему хукоу основным источником неравенства в Китае, используемым для оправдания различий в правах, льготах и ​​привилегиях, предоставляемых его гражданам. Действительно, разделение городов и сельских районов Китая связано с несколькими уровнями неравенства, включая экономическое, политическое, социально-культурное, а также здоровье/психическое здоровье.

Например, недавние психиатрические исследования постоянно сообщали о более высоких показателях психологического стресса в сельских районах Китая на протяжении всей жизни. Например, по сравнению с городскими учащимися учащиеся из сельской местности сообщали о более высоком уровне симптомов депрессии (Luo et al., 2008). Аналогичным образом психиатрические эпидемиологические исследования показали, что взрослые и пожилые люди в сельской местности имеют более высокую распространенность психических расстройств по сравнению с городскими жителями (Li et al., 2008; Ma et al., 2010).Дальнейшие исследования выявили повышенный психологический стресс у рабочих-мигрантов, переезжающих из сельской местности в города, а также у детей и родителей этих рабочих (Silverstein et al., 2006; Ye and Pan, 2011; Zhong et al., 2013; Chen et al., 2014; Дин и Бао, 2014).

В рамках социокультурной трансформации за последние несколько десятилетий Китай пережил крупнейшую внутреннюю миграцию в истории человечества. Большая часть этого движения была направлена ​​из сельской местности в город и в значительной степени была вызвана поиском лучшего экономического будущего (Chan, 2013; Ding and Bao, 2014).Очевидные преимущества, однако, как представляется, приходят за психологическую цену. По оценкам Национального бюро статистики Китая (2010 г.), по состоянию на 2010 г. 230 миллионов граждан Китая — примерно каждый шестой человек — являются рабочими-мигрантами. Этих рабочих-мигрантов обычно называют «плавающим населением» из-за того, что они классифицируются как временные городские жители в соответствии с китайской системой хукоу . Из-за социально-структурных, культурных и часто образовательных барьеров рабочие-мигранты из сельской местности в города не могут полностью интегрироваться в городское общество и редко получают те же преимущества, что и городские жители, такие как возможности трудоустройства и образования (Myerson et al., 2010).

В литературе обычно подчеркиваются негативные последствия статуса трудящихся-мигрантов в Китае. В некоторых исследованиях сообщается о повышенном психологическом стрессе у трудящихся-мигрантов, и такие результаты часто обсуждаются в контексте миграционного стресса, маргинализации и дискриминации (Wong et al., 2008; He and Wong, 2013). Недавно Чжун и соавт. (2013) провели метаанализ исследований с использованием Контрольного списка симптомов-90-R (SCL-90-R) для оценки психологических последствий у рабочих-мигрантов.Мета-анализ показал, что по сравнению с китайскими нормами SCL-90-R у трудящихся-мигрантов было хуже психическое здоровье почти по всем параметрам симптомов. Тем не менее, эти последствия, по крайней мере, несколько смягчаются для людей, которые воспринимают свою миграцию как существенную финансовую поддержку для своих семей или как возможность для личного развития (Wong and He, 2008). Этот вывод предполагает, что будущие исследования должны быть посвящены целям миграции рабочих из сельской местности в города, а также степени, в которой эти цели достигаются или считаются вероятными для достижения в будущем.

Поскольку большинство трудящихся-мигрантов не могут перевезти свои семьи в города, их дети, родители, а иногда и супруги остаются в сельской местности, и их часто называют «брошенным» населением. Согласно результатам опроса 2010 года, в сельских районах Китая остался 61 миллион детей, 50 миллионов из которых были в возрасте до 14 лет (Всекитайская федерация женщин, 2013). Одним из очевидных последствий миграции родителей является нарушение психологического благополучия этих детей.По сравнению с сельскими детьми, живущими с обоими родителями, дети, у которых отсутствовал один или оба родителя, в три раза чаще страдали депрессией (He et al., 2012). Более того, отсутствие родителей связано с тенденцией к нежеланию общаться с этими детьми (Ye and Pan, 2011). Одиночество было наиболее распространенным словом, которое эти дети использовали для описания своих чувств, увеличивая риск депрессии из-за социальной изоляции. В целом бедная семейная среда, нерегулярное питание, плохая гигиена, увеличение количества домашнего труда, снижение личной безопасности и ослабление контактов между родителями и детьми подвергают «брошенных» детей риску психологической дезадаптации (Ye and Pan, 2011; Ding). и Бао, 2014).

Еще одной группой, страдающей от одиночества, является пожилое население сельских районов Китая (Chen et al., 2014). По сравнению со своими городскими сверстниками пожилые люди в сельских районах Китая подвержены повышенному риску депрессии (Su et al., 2012; Zhang et al., 2012). Нарушение традиционной поддержки со стороны членов семьи, например, проживание в семье, состоящей из нескольких поколений, создает потенциальные психологические проблемы для пожилых людей. В связи с массовой внутренней миграцией в Китае все больше пожилых людей живут одни или со своими «оставленными» внуками без присутствия своих взрослых детей (Silverstein et al., 2006). Пожилые люди, живущие в одиночестве, сообщали о более высоком уровне симптомов депрессии и более низкой удовлетворенности жизнью по сравнению с теми, кто живет в семьях, состоящих из нескольких поколений.

«Высвобождение» эмоций в Китае

Центральным утверждением культурной психологии является то, что эмоции, неотъемлемая часть Я-концепции, формируются культурным контекстом. Другими словами, существуют культурные различия в распространенности, паттернах, реакциях, потенциалах и детерминантах эмоций (Mesquita and Walker, 2003).Кроме того, современные теории о культуре и эмоциях утверждают, что эмоции являются эмерджентными свойствами более крупных социокультурных, а также непосредственных контекстуальных факторов. Если переживание и выражение эмоций в определенной степени встроены в данный социокультурный контекст, какое влияние социокультурные изменения и связанные с ними изменения ценностей оказывают на нормы эмоций? Мы считаем, что изменения в культурных ценностях, в частности возрастающее значение индивидуалистических ценностей и сдвиги в нормах социализации, формируют эмоции в направлении большей выразительности.Более того, изменение эмоциональных норм сокрытия и проявления влечет за собой дополнительные последствия для проявления симптомов при эмоциональных расстройствах, таких как депрессии или тревога (Chentsova-Dutton et al., 2014).

В конце 1970-х и 1980-х годах низкий уровень депрессии в китайском населении был одним из первых систематических сообщений о культурных различиях в показателях распространенности. Это не означает отсутствие страданий. Kleinman (1982) отметил, что в то время как менее чем у 1% амбулаторных психиатрических пациентов была диагностирована депрессия, 31% был поставлен диагноз «неврастения» (т.э., шэньцзин шуайруо , что переводится как «слабость нервов»). Категория неврастении включает многие переживания, сходные с теми, что связаны с депрессией, но с заметным акцентом на соматические симптомы, такие как головная боль, утомляемость, мышечные боли, нарушение сна и т. д. (Lin, 1989). Кляйнман (1982) знаменательное исследование 100 китайских пациентов с диагнозом неврастения показало, что большинство из этих пациентов соответствовали стандартным западным диагностическим критериям депрессии, но в то же время представляли другую клиническую картину, минимизируя депрессивное настроение и подчеркивая физические симптомы.Он утверждал, что в то время, после многих лет политических волнений, раскрытие эмоций считалось неуместным и потенциально опасным. С этой точки зрения физические симптомы и диагноз неврастении представляют соматические «идиомы дистресса», способы сообщения о дистрессе в социально и политически приемлемой манере (Kleinman and Kleinman, 1995).

За исследованием Кляйнмана последовала политика открытых дверей Дэн Сяопина, вызвавшая последнюю волну быстрых социокультурных изменений, оказавших заметное влияние на материальную и психологическую жизнь людей в Китае (Lee, 2011).Одним из следствий этого является то, что представители молодого поколения стали более откровенно и откровенно говорить о своих сокровенных мыслях и чувствах (Ян, 2003), что свидетельствует о расширении норм самовыражения и проявления эмоций по сравнению со старшими. В сочетании с стремительным ростом киберкультуры и влиянием Запада Китай «выплескивает эмоции» (Lee, 2011). Переход к рыночной экономике, например, способствовал гораздо более конкурентной социально-экономической среде, которая требует от людей большей напористости и самовыражения (Luo et al., 2013). Между тем норма эмоционального сокрытия постепенно отступает.

Если сокрытие эмоций действительно утрачивает свое культурное значение и если самовыражение обретает вновь обретенную центральную роль, то можно ожидать, что в Китае изменится модель описания депрессивных симптомов. Другими словами, по сравнению с Kleinman (1982), где соматические симптомы преобладали в проявлениях дистресса у пациентов, недавно набранные пациенты с большей вероятностью одобряли психологические симптомы? Хотя об этом прямом сравнении еще не сообщалось в литературе, мы, тем не менее, можем сделать вывод об изменениях в проявлении симптомов из недавних исследований.Например, сравнивая китайских и европейско-канадских пациентов с депрессией, Dere et al. (2013a) обнаружили, что респонденты в обеих группах были готовы спонтанно сообщать о подавленном настроении как о существующей проблеме. Райдер и др. (2008), между тем, обнаружили, что склонность китайских пациентов, по сравнению с европейско-канадскими пациентами, подчеркивать соматические симптомы депрессии в структурированном клиническом интервью была опосредована внешне ориентированным мышлением (EOT), которое операционально выражалось в общем отсутствии интереса. в размышлении и сообщении об эмоциональном опыте.С тех пор было показано, что EOT коррелирует с одобрением традиционных китайских ценностей (Dere et al., 2012, 2013b).

С сдвигами в культурных ценностях, отражающими возрастающий индивидуализм, мы могли бы ожидать изменений в сторону более эгоцентричного стиля мышления, такого как размышления, и большей открытости к использованию психологического языка при описании симптомов депрессии. Более того, повышенное внимание к внутренним психологическим состояниям может формировать само переживание депрессии, так что все больше людей в Китае страдают от психологических симптомов депрессии (Ryder and Chentsova-Dutton, 2012).С этой точки зрения культура не только влияет на самопрезентацию и дискурсы, связанные с депрессией, но и проникает под кожу, формируя опыт (Ryder and Chentsova-Dutton, 2015).

Как же нам лучше всего понять растущие показатели распространенности депрессии в Китае за последние несколько десятилетий? Мы могли бы дополнительно исследовать проблемные аспекты перехода к индивидуализму или к обществу с огромным количеством внутренней миграции и социально-экономических потрясений, но мы могли бы также рассматривать быстроту самого изменения как проблематичную, а не обязательно (или не просто) причину. направление изменения.Мы могли бы предпочесть объяснение, которое фокусируется на том, как проявляется депрессия или психосоциальный дистресс в более общем смысле. Изменения в эмоциональных нормах могли вызвать изменения в том, в каких переживаниях наиболее заметны, что привело к сдвигам в переживании и выражении симптомов. Изменения в отношении общества к психически больным, возможно, вызвали изменения в стигматизации депрессии, что привело к изменениям в том, какие симптомы люди готовы обсуждать (Ryder and Chentsova-Dutton, 2012). Наконец, быстрые социокультурные изменения могли привести к изменениям в подготовке специалистов в области психического здоровья, изменениям в диагностической практике или усовершенствованию методов исследования, и все это под постоянно растущим влиянием господствующей западной психиатрии.В настоящее время у нас нет эмпирической базы данных, которая позволила бы нам распутать эти возможности. Что мы знаем точно, так это то, что серьезная попытка решить эту проблему потребует более тонкого понимания быстрых социокультурных изменений в сочетании с изощренными методами исследования, разработанными для многоуровневого рассмотрения изменений. Мы заканчиваем с некоторыми мыслями о том, как это могло бы быть сделано.

Заключительные мысли

Социокультурная трансформация в Китае сопровождалась усилением индивидуализма и депрессией.Можем ли мы тогда заключить, что глубокие изменения в социальной сфере вызвали повышенный уровень индивидуализма и депрессии? В соответствии с идеей взаимной конституции мы ожидаем, что изменения на уровне культуры оказывают влияние на уровень разума, и наоборот (Ryder et al., 2011). Наш обзор показывает, что модернизация Китая действительно сопровождается параллельными сдвигами в индивидуалистических ценностях, стилях воспитания, нормах самовыражения, а также в переживании и выражении депрессии.Хотя мы признаем, что наша модель указывает нам на сложную картину, в которой причинно-следственная связь является двунаправленной, мы считаем, что в этом случае можно рассказать убедительный причинно-следственный нарратив о том, как преднамеренное изменение курса с точки зрения экономической структуры и социальной организации имело психологические последствия. . Однако данные, позволяющие окончательно установить это повествование, еще не получены. Чтобы укрепить тезис о том, что растущий индивидуализм и депрессия в Китае являются следствием быстрой модернизации, необходимо ответить на следующие два вопроса.Во-первых, в какой степени эти психологические последствия можно отнести к социокультурным изменениям, а не к различиям между поколениями? Во-вторых, насколько уникальны эти последствия для Китая?

Идея о том, что молодые люди склонны придерживаться культурных ценностей и убеждений, отличных от их родителей, бабушек и дедушек, не нова. Действительно, можно утверждать, что наблюдаемые различия в стоимости в рассмотренных здесь исследованиях обусловлены возрастными различиями, а не социокультурными изменениями. Социальные психологи обращались к подобным проблемам.Например, для изучения изменений в индивидуализме, самооценке и нарциссических чертах личности у американской молодежи за последние несколько десятилетий Твенге (2008) предложил кросс-темпоральный метааналитический метод, который исследует интересующие психологические конструкты в выборках того же возраста. собранные в разные моменты времени. Таким образом, вместо кросс-секционных исследований, которые дают представление об индивидуальных ценностях в разных возрастных группах, кросс-темпоральный метод сохраняет неизменными возраст и дизайн исследования в разные моменты времени и позволяет исследователям связывать наблюдаемые изменения ценностей с социокультурными изменениями с течением времени.Используя этот метод, Твенге и Фостер (2010) и Твенге (2015) обнаружили рост самоотчетов об индивидуалистических ценностях, самооценке, нарциссизме и депрессии в когортах того же возраста в США в период с 1980 по 2000-е годы.

Насколько нам известно, за исключением одного исследования удовлетворенности жизнью с использованием данных WVS в разные периоды времени (Steele and Lynch, 2013), кросс-временной метод не применялся для изучения растущего индивидуализма в Китае. Поэтому мы призываем исследователей, заинтересованных в психологических последствиях быстрых социокультурных изменений, либо изучить существующие данные крупных опросов, собранных в разные моменты времени, либо начать систематически и последовательно собирать важную информацию о культурных ценностях и состоянии психического здоровья.Только тогда мы сможем делать выводы о растущем индивидуализме и депрессии с большей ясностью и уверенностью.

Как только мы установим связь между социокультурными изменениями и растущим индивидуализмом и депрессией, мы столкнемся со вторым вопросом: в какой степени эти психологические последствия уникальны для Китая? Напомним, что исследования, проведенные в США и Японии, например, также показали связь между социокультурными изменениями и растущим индивидуализмом (Twenge and Foster, 2010; Hamamura, 2012).В какой степени стремительность модернизации Китая может играть центральную роль в формировании индивидуалистических ценностей и депрессии? Чтобы продемонстрировать влияние быстрых социокультурных изменений, исследователи могут подумать о сравнении двух или более культурных групп по интересующим переменным во времени. Недавним примером может служить межвременной и межкультурный анализ Хамамуры (2012) индивидуализма-коллективизма в Японии и США. Этот метод может быть применен к исследованиям быстрой модернизации.Например, можно сравнить изменения индивидуализма и депрессии в Китае с другими развивающимися странами с разной скоростью развития в разные моменты времени. Полученные данные позволят нам изучить различные траектории индивидуализма и депрессии с течением времени. Что еще более важно, эти результаты могут помочь сформулировать гипотезу о связи между растущими индивидуалистическими ценностями и депрессией. Несколько ученых указали на связь между современным образом жизни и усиливающейся депрессией (напр.г., Селигман, 1988; Хидака, 2012). Тем временем Твенге (2015) сообщил о более выраженных депрессивных симптомах и психологическом дистрессе в когортах того же возраста из 2000-х годов по сравнению с 1980-ми. Будущие исследования должны быть направлены на то, чтобы раскрыть механизмы, лежащие в основе связей между быстрой модернизацией и депрессией в Китае, путем изучения, например, изменений в значении эмоциональной выразительности, стилей мышления, ориентированных на внешнее и внутреннее, и межличностных отношений.

Наконец, мы призываем исследователей не ограничиваться экономическим развитием как единственным индикатором культурных изменений.Мы ожидаем, что будущие исследования обеспечат большую глубину и широту понимания культурных и ценностных изменений за счет включения других культурно и исторически значимых маркеров, таких как размер семьи (или статус одного ребенка), социальная и жилищная мобильность, технологии и использование социальные сети, международный туризм и степень знакомства с западным культурным контекстом или с «глобальной культурой». Например, недавнее исследование жилищной мобильности показало, что люди, которые переезжали больше раз, склонны уделять больше внимания личному, индивидуальному «я», а не социальному, коллективному «я» (Oishi, 2010).Жилищная мобильность может быть одним из связующих звеньев между широкомасштабной социокультурной трансформацией в Китае и усилением индивидуализма, особенно с учетом масштабной миграции из сельской местности в город за последние несколько десятилетий. Любопытно, что повышенная мобильность жителей также связана с ухудшением благосостояния (Oishi et al., 2012), связь, которая может помочь будущим исследователям совместно рассмотреть рост индивидуализма и падение благосостояния в Китае.

Китайская политика «открытых дверей» была чем-то большим, чем переход к рыночной экономике.Это был сдвиг в сторону интеграции Китая и китайского народа в глобальный поток идей. В своем социологическом обзоре Се (2011) приходит к выводу, что масштабы и размах «китайской трансформации» ставят перед социологом множество проблем и возможностей. Мы, безусловно, верим, что это утверждение верно для психологов, интересующихся взаимосвязью культуры, разума и мозга. Культурные психологи уже давно утверждают, что контекст необходим для понимания психологических процессов, и накопили значительный объем данных, документирующих степень, в которой культура формирует не только социальное поведение, но и когнитивные, эмоциональные и даже нейронные процессы (Markus and Hamedani, 2007; Китаяма и Ускул, 2011).Действительно, большая часть этой работы проводилась с китайскими образцами.

Исследования, проведенные в быстро меняющихся обществах, подчеркивают, в какой степени психологические процессы формируются культурно-историческим моментом (Ryder et al., 2012). Как и в случае исследований культурной психологии в целом, задокументированные сдвиги в психологических процессах за относительно короткие периоды времени бросают вызов простым предположениям о психологической универсальности. В то же время они предоставляют психологам прекрасную возможность изучить то, как культура формирует разум и мозг и формируется ими.С этой точки зрения неудивительно, что председатель Мао и современный китайский фабричный рабочий придерживались совершенно разных психологических взглядов на основные ценности: всего через 70 лет они жили в совершенно разных культурных мирах.

Вклад авторов

Оба автора разработали концепцию рукописи, JS написал первый полный черновик, AR внес дополнительный вклад, оба автора отредактировали рукопись и утвердили окончательную версию.

Финансирование

Это исследование было поддержано премией Fonds de Recherche du Québec – Santé (FRQS) для докторантуры, присужденной первому автору за ее докторантуру в Университете Конкордия (18D Jiahong Sun 29059).

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Подтверждение

Авторы благодарят Сяопина Рена за проницательные комментарии к более ранней версии этой рукописи.

Сноски

1. Китайское правительство объявило об отмене политики одного ребенка и ее замене политикой двух детей, когда мы редактировали эту рукопись, еще раз подчеркнув скорость социальных изменений в Китае.
2. www.worldbank.org
3. Мы используем термин «западный» для обозначения людей культурного происхождения в европейском культурном контексте, с особым акцентом на людей, живущих в Соединенных Штатах и ​​Канаде.
4. www.worldvaluessurvey.org

Каталожные номера

Армер, Дж. М., и Кациллис, Дж. (2002). «Теория модернизации», в Encyclopaedia of Sociology , 2nd Edn, Vol. 3, ред. Э. Ф. Боргатта и Р. Дж. В. Монтгомери (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: The Gale Group), 1883–1888.

Академия Google

Бай, Л. (1998). Денежное вознаграждение против национальной идеологической повестки дня: выбор профессии среди китайских студентов. Ж. Нравственное воспитание. 27, 1–15. дои: 10.1080/0305724980270406

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Бромет Э., Андраде Л.Х., Хванг И., Сэмпсон Н.А., Алонсо Дж., де Джироламо Г. и соавт. (2011). Межнациональная эпидемиология большого депрессивного эпизода DSM-IV. БМС Мед. 9:90.

Академия Google

Брокманн, Х., Delhey, J., Welzel, C., and Yuan, H. (2008). Китайская загадка: падающее счастье в условиях растущей экономики. Дж. Стад Счастья. 10, 387–405. doi: 10.1007/s10902-008-9095-4

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Брюс, С., и Йерли, С. (2006). Социологический словарь SAGE. Лондон: Публикация Sage.

Академия Google

Кай, Х., Кван, В.С.Ю., и Седикидес, К. (2012). Социокультурный подход к нарциссизму: случай современного Китая. евро. Дж. Перс. 26, 529–535. дои: 10.1002/пер.852

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Кэмпбелл, В.К., Брунелл, А.Б., и Финкель, Э.Дж. (2006). «Нарциссизм, межличностная саморегуляция и романтические отношения: модельный подход агентства», в Self and Relationships: Connecting Intrapersonal and Interpersonal Processes , eds KD Vohs and EJ Finkel (New York, NY: Guilford Press), 57–83 .

Академия Google

Чанг, Л.Т. (2008). Фабричные девушки: из деревни в город в меняющемся Китае . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Шпигель и Грау.

Академия Google

Чен, X. (2000). «Социальное и эмоциональное развитие китайских детей и подростков: контекстуальная межкультурная перспектива», в Достижения в области психологических исследований , Vol. я, изд. Ф. Колумб (Хантингтон, Нью-Йорк: Nova Science), 229–251.

Академия Google

Чен, X., Биан, Ю., Синь, Т., Ван, Л., и Зильберайзен, Р.К. (2010). Воспринимаемые социальные изменения и отношение к воспитанию детей в Китае. евро. Психол. 15, 260–270. дои: 10.1027/1016-9040/a000060

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Чен, X., Сен, Г., Ли, Д., и Хе, Ю. (2005). Социальное функционирование и адаптация китайских детей: отпечаток исторического времени. Детская разработка. 76, 182–195. doi: 10.1111/j.1467-8624.2005.00838.x

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Чен, X.и Ли, Д. (2012). Родительское поощрение инициативы и приспособления китайских детей из сельских, городских и урбанизированных семей. Дж. Сем. Психол. 26, 927–936. DOI: 10.1037/a0030708

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Чен, Ю., Хикс, А., и Уилт, А. Э. (2014). Одиночество и социальная поддержка пожилых людей в Китае: систематический обзор литературы. Здравоохранение Соц. Уход за коммун. 22, 113–123. doi: 10.1111/hsc.12051

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Ченцова-Даттон Ю.Э., Райдер А.Г. и Цай Дж.Л. (2014). «Понимание депрессии в культурном контексте», в Handbook of Depression , 3-е изд., ред. И. Готлиб и К. Хаммен (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Guilford Press), 337–352.

Академия Google

Дере, Дж., Фальк, К.Ф., и Райдер, А.Г. (2012). Распаковка культурных различий в алекситимии: роль культурных ценностей среди евроканадских и китайско-канадских студентов. J. Кросс-культ. Психол. 43, 1297–1312. дои: 10.1177/0022022111430254

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Дере, Дж., Sun, J., Zhao, Y., Persson, T.J., Zhu, X., Yao, S., et al. (2013а). Помимо «соматизации» и «психологизации»: вариации уровня симптомов у депрессивных ханьских китайских и евроканадских амбулаторных пациентов. Фронт. Психол. 4:377. doi: 10.3389/fpsyg.2013.00377

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Дере, Дж., Тан, К., Чжу, X., Цай, Л., Яо, С., и Райдер, А. Г. (2013b). Культурное формирование алекситимии: ценности и внешнеориентированное мышление на китайской клинической выборке. Компр. Психиатрия 54, 362–368. doi: 10.1016/j.comppsych.2012.10.013

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Дин Г. и Бао Ю. (2014). Оценка риска развития в культурном контексте: случай «брошенных» детей в сельской местности Китая. Дж. Детская психология. Психиатрия 55, 411–412. doi: 10.1111/jcpp.12228

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Истерлин, Р. А., Морган, Р., Свитек, М.и Ван, Ф. (2012). Удовлетворенность жизнью в Китае, 1990–2010 гг. Проц. Натл. акад. науч. США 109, 9775–9780. doi: 10.1073/pnas.1205672109

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Гьерде, П.Ф. (2004). Культура, власть и опыт: к личностно-ориентированной культурной психологии. Гул. Дев. 47, 138–157. дои: 10.1159/000077987

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Гроссманн И. и Варнум М.Э.В. (2011).Социальный класс, культура и познание. Соц. Психол. Перс. науч. 2, 81–89. дои: 10.1177/1948550610377119

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Гроссманн И. и Варнум М.Э.В. (2015). Социальная структура, инфекционные заболевания, стихийные бедствия, секуляризм и культурные изменения в Америке. Психология. науч. 26, 311–324.

Реферат PubMed | Академия Google

Gu, L., Xie, J., Long, J., Chen, Q., Chen, Q., Pan, R., et al. (2013). Эпидемиология большого депрессивного расстройства в материковом Китае: систематический обзор. PLoS ONE 8:e65356. doi: 10.1371/journal.pone.0065356.

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Гатри, Г. М. (1977). Социально-психологический анализ модернизации на Филиппинах. J. Кросс-культ. Психол. 8, 177–206. дои: 10.1177/002202217782003

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Хамамура, Т. (2012). Становятся ли культуры индивидуалистическими? Межвременное сравнение индивидуализма-коллективизма в США и Японии. чел. соц. Психол. Ред. 16, 3–24. дои: 10.1177/1088868311411587

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

He, B., Fan, J., Liu, N., Li, H., Wang, Y., Williams, J., et al. (2012). Риск депрессии у «брошенных детей» в сельских районах Китая. Психиатрия Res. 200, 306–312. doi: 10.1016/j.psychres.2012.04.001

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Хе, X., и Вонг, Д.Ф.К. (2013). Сравнение психического здоровья женщин-мигрантов в четырех городах Китая. Междунар. Дж. Соц. Психиатрия 59, 114–122. дои: 10.1177/0020764011423467

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Хофстеде, Г. (1984). Последствия культуры: международные различия в ценностях, связанных с работой . Беверли-Хиллз: Sage Publications.

Академия Google

Хофстеде, Г. (2001). Последствия культуры: сравнение ценностей, поведения, институтов и организаций в разных странах , 2-е изд. Таузенд-Оукс, Калифорния: Sage Publications Inc.

Академия Google

Инкелес, А. (1983). Изучение индивидуальной современности. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета.

Академия Google

Инкелес, А., и Смит, Д.Х. (1974). Становление современным: индивидуальные изменения в шести развивающихся странах . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Академия Google

Каль, С.В. (1968). Измерение модернизма: исследование ценностей в Бразилии и Мексике .Остин: Техасский университет Press.

Академия Google

Кинг, А.Ю.К., и Бонд, М.Х. (1985). «Конфуцианская парадигма человека: социологический взгляд», в Китайская культура и психическое здоровье , редакторы В. С. Ценг и Д. Ю. Х. Ву (Сан-Диего, Калифорния: Academic Press), 29–45.

Академия Google

Китаема, С., и Ускул, А.К. (2011). Культура, разум и мозг: текущие данные и будущие направления. год. Преподобный Психолог. 62, 419–449. дои: 10.1146/annurev-psych-120709-145357

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Клейнман, А. (1982). Неврастения и депрессия: исследование соматизации и культуры в Китае. Культ. Мед. Психиатрия 6, 117–190. дои: 10.1007/BF00051427

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Клейнман, А., и Клейнман, Дж. (1995). «Вспоминая культурную революцию: боль отчуждения и боль отчуждения/трансформации», в китайском обществе и психическом здоровье , под редакцией Т.-Ю. Лин, В.С. Ценг и Э.-К. Йе (Гонконг: издательство Оксфордского университета), 141–155.

Академия Google

Краус, М.В., Пифф, П.К., Мендоза-Дентон, Р., Райншмидт, М.Л., и Кельтнер, Д. (2012). Социальный класс, солипсизм и контекстуализм: чем богатые отличаются от бедных. Психология. Ред. 119, 546–572. дои: 10.1037/a0028756

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Кребер, А., и Клакхон, К. (1952). Культура. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Meridian Books.

Академия Google

Ли, С. (2011). «Депрессия: взросление в Китае», в Глубокий Китай: нравственная жизнь человека, что антропология и психиатрия говорят нам о Китае сегодня , изд. А. Клейнман (Беркли: University of California Press).

Lee, S., Tsang, A., Zhang, M.-Y., Huang, Y.-Q., He, Y.-L., Liu, Z.-R., et al. (2007). Распространенность в течение жизни и межгрупповые вариации расстройств DSM-IV в столичном Китае. Психология. Мед. 37, 61–71. дои: 10.1017/S00332

008993

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Лекес, Н., Гинграс, И., Филипп, Ф.Л., Кестнер, Р., и Фанг, Дж. (2010). Поддержка родительской автономии, внутренние жизненные цели и благополучие среди подростков в Китае и Северной Америке. J. Юношеский подростковый возраст. 39, 858–869. doi: 10.1007/s10964-009-9451-7

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Ли, К., Cui, Z., Cui, L., Jiang, Q., Shi, G., Wu, H., et al. (2008). Эпидемиологическое обследование психических расстройств у лиц в возрасте 18 лет и старше в провинции Хэбэй. Asian J. Psychiatry 1, 51–55. doi: 10.1016/j.ajp.2008.09.010

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Луо, Р., Тамис-ЛеМонда, К.С., и Сонг, Л. (2013). Цели и практика китайских родителей в раннем детстве. Раннее детство Res. Q. 28, 843–857. doi: 10.1016/j.ecresq.2013.08.001

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Луо, Ю., Ван, X., Чжу, X., и Яо, С. (2008). Уровни симптомов депрессии и факторы риска тревожности у старшеклассников [на китайском языке]. Подбородок. Дж. Клин. Психол. 16, 274–277.

Академия Google

Ma, Y., Chen, R., Qin, X., Li, L., Ren, Y.G., Yang, B.X., et al. (2010). Распространенность и связанные с ней факторы депрессии среди пожилых людей, проживающих в сельской и городской местности в провинции Аньхой [на китайском языке]. Подбородок. Мент. Health J. 24, 752–756.

Манаго, А.М., и Гринфилд, П.М. (2011). Создание независимых ценностей среди женщин майя в авангарде социальных изменений: четыре тематических исследования. Этос 39, 1–29. doi: 10.1111/j.1548-1352.2010.01168.x

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Мао, ZD (1938/1966). Цитаты председателя Мао Цзэдуна , 2-е изд. Пекин: Издательство на иностранных языках.

Академия Google

Маркус, Х.Р. и Хамедани, М. Г. (2007). «Социокультурная психология: динамическая взаимозависимость между системами самости и социальными системами», в Справочник по культурной психологии , под редакцией С. Китаямы и Д. Коэна (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Guilford Press), 3–39.

Академия Google

Маркус, Х. Р., и Китаяма, С. (1991). Культура и я: последствия для познания, эмоций и мотивации. Психолол. Ред. 98, 224–253. doi: 10.1037/0033-295X.98.2.224

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Мескита, Б.и Уокер, Р. (2003). Культурные различия в эмоциях: контекст для интерпретации эмоциональных переживаний. Поведение. Рез. тер. 41, 777–793. doi: 10.1016/S0005-7967(02)00189-4

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Myerson, R., Hou, Y., Tang, H., Cheng, Y., Wang, Y., and Ye, Z. (2010). Дома и в гостях: китайские рабочие-мигранты между двумя мирами. Соц. Ред. 58, 26–44. doi: 10.1111/j.1467-954X.2009.01878.x

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Национальное бюро статистики Китая (2010 г.). Национальный статистический ежегодник [на китайском языке]. Пекин: Национальное бюро статистики Китая.

Оиси, С. (2010). Психология жилой мобильности: последствия для себя, социальных отношений и благополучия. Перспектива. Психол. науч. 5, 5–21. дои: 10.1177/17456

356781

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Ойши С., Крочик М., Рот Д. и Шерман Г. Д. (2012). Жилая мобильность, личность, субъективное и физическое благополучие: анализ секреции кортизола. Соц. Психол. Перс. науч. 3, 153–161. дои: 10.1177/1948550611412395

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Райан Р.М. и Деси Э.Л. (2000). Теория самоопределения и содействие внутренней мотивации, социальному развитию и благополучию. утра. Психол. 55, 68–78. doi: 10.1037/0003-066X.55.1.68

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Райдер, А. Г., Бан, Л. М., и Ченцова-Даттон, Ю. Э. (2011).К культурно-клинической психологии. Соц. Перс. Психол. Компас 5, 960–975. doi: 10.1111/j.1751-9004.2011.00404.x

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Райдер, А. Г., и Ченцова-Даттон, Ю. Э. (2012). Депрессия в культурном контексте: новый взгляд на «китайскую соматизацию». Психиатр. клин. Север Ам. 35, 15–36. doi: 10.1016/j.psc.2011.11.006

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Райдер А. Г. и Ченцова-Даттон Ю.Э. (2015). «Культурно-клиническая психология: от культурных сценариев к контекстуализированным методам лечения», в Re-Visioning Psychiatry: Cultural Phenomenology, Critical Neuroscience, and Global Mental Health , eds LJ Kirmayer, R. Lemelson, and CA Cummings (Cambridge: Cambridge University Press ), 400–433.

Академия Google

Райдер, А. Г., Сунь, Дж., Чжу, X., Яо, С., и Ченцова-Даттон, Ю. Э. (2012). Депрессия в Китае: интеграция психопатологии развития и культурно-клинической психологии. Дж. Клин. Ребенок-подросток. Психол. 41, 682–694. дои: 10.1080/15374416.2012.710163

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Райдер, А. Г., Ян, Дж., Чжу, X., Яо, С., Йи, Дж., Хайне, С. Дж., и соавт. (2008). Культурное формирование депрессии: соматические симптомы в Китае, психологические симптомы в Северной Америке? Дж. Ненормальный. Психол. 117, 300–313. doi: 10.1037/0021-843X.117.2.300

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Шварц, С.Х. (2006). «Ценностные ориентации: измерение, предыстория и последствия в разных странах», в Измерение межнациональных отношений: уроки европейского социального исследования , под редакцией Р. Джоуэлла, К. Робертса, Р. Фицджеральда и Г. Евы (Лондон: Sage Публикация), 169–203.

Академия Google

Шварц, С. Х. (2011). «Ценности: культурные и индивидуальные», в «Фундаментальные вопросы межкультурной психологии », под редакцией Ф. Дж. Р. Ван де Вийвера, А. Хасиотиса и С. М.Брейгельманс (Кембридж: издательство Кембриджского университета), 463–493.

Академия Google

Скотт, Дж., и Маршалл, Г. (2009). Социологический словарь , 3-е изд. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Академия Google

Seligman, MEP (1988). «Почему сегодня так много депрессии? Возвышение личности и упадок общественного достояния», в Contemporary Psychological Approaches to Depression , ed. RE Ingram (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Пленум), 1–9.

Академия Google

Shen, Y.-C., Zhang, M.-Y., Huang, Y.-Q., He, Y.-L., Liu, Z.-R., Cheng, H., et al. (2006). Распространенность, тяжесть и неудовлетворенная потребность в лечении психических расстройств за 12 месяцев в столичном Китае. Психология. Мед. 36, 257–267. дои: 10.1017/S00332

006367

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Симидзу М., Парк Х. и Гринфилд П. М. (2014). Детские спальные места и культурные ценности современных японских матерей. Фронт. Психол. 5:718. doi: 10.3389/fpsyg.2014.00718

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Шведер, Р. А. (1991). Размышляя о культурах: экспедиции по культурной психологии . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Академия Google

Сильверстайн М., Конг З. и Ли С. (2006). Трансферы между поколениями и условия проживания пожилых людей в сельских районах Китая: последствия для психологического благополучия. Дж. Геронтол. сер. Б Псих. науч. соц. науч. 61, С256–С266. doi: 10.1093/geronb/61.5.S256

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Стил, Л.Г., и Линч, С.М. (2013). Стремление к счастью в Китае: индивидуализм, коллективизм и субъективное благополучие во время экономической и социальной трансформации Китая. Соц. Указать Рез. 114, 441–451. doi: 10.1007/s11205-012-0154-1

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Вс, Д., Wu, X.N., Zhang, Y.X., Li, H.P., Wang, W.L., Zhang, J.P., et al. (2012). Депрессия и социальная поддержка между сельскими и городскими пожилыми людьми в Китае. Арх. Геронтол. Гериатр. 55, 564–569. doi: 10.1016/j.archger.2012.06.006

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Сунь, Дж., и Ван, X. (2010). Ценностные различия между поколениями в Китае: исследование в Шанхае. J. Молодежный конный завод. 13, 65–81. дои: 10.1080/136762603462

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Тальхельм, Т., Zhang, X., Oishi, S., Shimin, C., Duan, D., Lan, X., et al. (2014). Крупномасштабные психологические различия в Китае объясняются выращиванием риса по сравнению с выращиванием пшеницы. Наука 344, 603–608. doi: 10.1126/science.1246850

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Рабочая группа по психиатрическим эпидемиологическим исследованиям в двенадцати регионах (1986). Национальное 12-ти региональное психиатрическое эпидемиологическое исследование: методология и анализ данных. Подбородок. Дж. Нерв. Мент. Дис. 19, 65–69.

Академия Google

Твенге, Дж. М. (2008). Поколение меня, происхождение когортных различий в личностных чертах и ​​кросс-временной метаанализ. Соц. Перс. Психол. Компас 2, 1440–1454. doi: 10.1111/j.1751-9004.2008.00094.x

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Твенге, Дж. М. (2015). Различия во времени и возрастных когортах симптомов депрессии в США, 1982–2013 гг. Соц. Указать Рез. 121, 437–454.doi: 10.1007/s11205-014-0647-1

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Твенге, Дж. М., и Фостер, Дж. Д. (2010). Возрастание когорты нарциссических черт личности среди студентов американских колледжей, 1982–2009 гг. Соц. Психол. Перс. науч. 1, 99–106. дои: 10.1177/1948550609355719

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Ван, Ф.Л. (2004). Реформа миграционного контроля и новые целевые люди: китайская система хукоу в 2000-е годы. Китай Q. 177, 115–132. дои: 10.1017/S0305741004000074

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Ван, П., и ВандерВил, Т.Дж. (2011). Эмпирическое исследование факторов, связанных с субъективным благополучием городских жителей Китая. Соц. Указать Рез. 101, 447–459. doi: 10.1007/s11205-010-9663-y

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Ван, К. (2013). Китайская социализация и эмоциональный разговор между матерями и детьми в семьях коренных и иммигрантов Китая. Азиатская Америка. Дж. Психол. 4, 185–192. DOI: 10.1037/a0030868

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Уэй, Н., Окадзаки, С., Чжао, Дж., Ким, Дж.Дж., Чен, X., Йошикава, Х., и др. (2013). Социальное и эмоциональное воспитание: материнство в меняющемся китайском обществе. Азиатская Америка. Дж. Психол. 4, 61–70.

Академия Google

Вен, Т.Дж. (2007). Деконструкция модернизации. (Х. П. Илер, Пер.). Подбородок. соц. Антропол. 39, 10–25.DOI: 10.2753/CSA0009-46253

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Уайт, MK (2010). Одна страна, два общества: неравенство между городом и деревней в современном Китае . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Академия Google

Вонг, Д. Д. Ф. К., Хе, Д. X., Леунг, Д. Г., Лау, Ю., и Чанг, Ю. (2008). Психическое здоровье рабочих-мигрантов в Китае: распространенность и корреляты. Соц. Психиатрия Психиатр. Эпидемиол. 43, 483–489.doi: 10.1007/s00127-008-0341-1

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Вонг, Д.Ф.К., и Хе, Х.С. (2008). Устойчивость трудящихся-мигрантов в Шанхае, Китай: роль миграционного стресса и значение миграции. Междунар. Дж. Соц. Психиатрия 54, 131–143.

Реферат PubMed | Академия Google

Се, Ю. (2011). Доказательные исследования Китая: исторический императив. Подбородок. соц. Ред. 44, 14–25.

Академия Google

Сюй Ю.и Хамамура, Т. (2014). Народные представления о культурных изменениях в Китае. Фронт. Психол. 5:1066. doi: 10.3389/fpsyg.2014.01066/аннотация

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Ян, Ю. Х. (2003). Частная жизнь при социализме: любовь, близость и семейные перемены в китайской деревне, 1949–1999 . Стэнфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета.

Академия Google

Ян, К.-С. (1981). Социальная ориентация и индивидуальная современность среди китайских студентов на Тайване. J. Soc. Психол. 113, 159–170. дои: 10.1080/00224545.1981.9924368

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Йе, Дж. З., и Пан, Л. (2011). Дифференцированное детство: влияние сельской трудовой миграции на детей, оставшихся без присмотра в Китае. J. Крестьянский конный завод. 38, 355–377. дои: 10.1080/03066150.2011.559012

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Ю. С. (1997). Специальный обзор: политический энтузиазм соседствует с политическим равнодушием. Подбородок. Образовательный соц. 30, 65–72. дои: 10.2753/CED1061-1932300365

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google

Зенг Р. и Гринфилд П. М. (2015). Культурная эволюция Китая за последние 40 лет: использование Google Ngram Viewer для изучения последствий социальных и политических изменений для культурных ценностей. Междунар. Дж. Психол. 50, 47–55. doi: 10.1002/ijop.12125

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Чжан Л., Сюй Ю., Ни Х., Чжан Ю. и Ву Ю. (2012). Распространенность депрессивных симптомов среди пожилых людей в Китае: метаанализ: распространенность депрессивных симптомов. Междунар. Дж. Гериатр. Психиатрия 27, 900–906. дои: 10.1002/gps.2821

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Zhang, W.X., Shen, Y.C., Li, S.R., Chen, C.H., Huang, Y.Q., Wang, J.R., et al. (1998). Эпидемиологическое исследование психических расстройств в 7 районах Китая [на китайском языке]. Подбородок.Журнал психиатрии 31, 69–71.

Академия Google

Zhong, B.-L., Liu, T.-B., Chiu, H.F.K., Chan, S.S.M., Hu, C.-Y., Hu, X.-F., et al. (2013). Распространенность психологических симптомов у современных китайских рабочих-мигрантов из сельской местности в города: исследовательский метаанализ обсервационных исследований с использованием SCL-90-R. Соц. Психиатрия Психиатр. Эпидемиол. 48, 1569–1581. doi: 10.1007/s00127-013-0672-4

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Урок: Японский империализм и путь к войне

Как нации создают свою идентичность, отделяя «нас» от «их»? Как чувство национализма, построенное вокруг таких идей, может способствовать развязыванию войны, дегуманизации врагов и совершению злодеяний?

Студенты поймут основные причины японского империализма и военной агрессии, включая рост милитаризма, ультранационализма и изоляционизма.

На этом уроке учащиеся изучают первичные и вторичные источники, которые проливают свет на первопричины начала Второй мировой войны в Азии. Студенты изучают рост японского паназиатизма, милитаризма и ультранационализма, а также лежащие в их основе расовые и империалистические идеологии. Они также учитывают потребности Японии как быстро индустриализирующейся страны в природных ресурсах Китая и ее все более изоляционистскую позицию после того, что она считала жестоким обращением со стороны империалистических западных держав и в Лиге Наций.Взятые вместе, эти источники дают учащимся представление о сложности факторов, которые привели к началу войны, и обеспечивают основу, которая поможет учащимся подготовиться к расследованию злодеяний в Нанкине на следующем уроке.

В 1895 году, через год после окончания первой китайско-японской войны, писатель Лафкадио Хирн ^{Лафкадио Хирн} рассказывал:

Настоящий день рождения новой Японии. . . началось с завоевания Китая. Война окончена; будущее, хотя и туманное, кажется многообещающим; и, какими бы мрачными ни были препятствия на пути к более высоким и прочным достижениям, у Японии нет ни страхов, ни сомнений.Возможно, будущая опасность как раз в этой безмерной самоуверенности. Это не новое чувство, созданное победой. Это гоночное чувство, которое неоднократные триумфы только усиливали. ¹

Японский империализм сводился не только к увеличению территории страны. Это также подпитывалось сильным идеологическим чувством миссии и расового превосходства. Эти идеи были выражены в слове, широко использовавшемся в то время, но редко слышимом сегодня: паназиатизм. Сторонники паназиатизма в Японии считали, что они расширяют свою империю, чтобы освободить азиатские территории от западного империализма. ² По мнению многих японцев, расширение их империи на другие азиатские регионы чем-то отличалось от империализма такого рода. Они думали о своих амбициях как об объединении своих азиатских собратьев.

Как и в случае со многими другими имперскими державами того времени, такие различия часто формулировались на языке расового, этнического и культурного превосходства. Многие японские националисты, например, утверждали, что быстрая и успешная модернизация Японии является свидетельством превосходства нации и указывает на законное место Японии как азиатского лидера в регионе.Некоторые считали, что необходимым элементом дальнейшего расширения Японской империи было отделение и отличие от соседнего Китая, несмотря на то, что значительная часть японской культуры уходит корнями в традиции Китая.

Несмотря на принятие империалистической идеологии в Японии, территориальная экспансия страны в Восточной Азии разворачивалась постепенно. Корея стала японской колонией в 1910 г., а со смертью императора Мэйдзи в 1912 г. и приходом к власти его первого сына Ёсихито началась эпоха Тайсё Японии (1912–1926).В разгар этого перехода летом 1914 г. в Европе разразилась Первая мировая война. Япония объявила войну в августе 1914 г. и немедленно направила войска для борьбы с немецкими войсками на немецких колониальных территориях в Китае, включая Циндао (Циндао), пункты в Шаньдуне. и немецкие острова в Тихом океане. Япония также направила военно-морские корабли для помощи союзникам в Средиземном море.

Когда европейские державы сосредоточились на военных действиях, Япония в 1915 году предъявила Китаю дипломатический ультиматум, известный сегодня как Двадцать одно требование.Неспособность согласиться с ними, угрожали японцы, приведет к новой войне. При политической поддержке и переговорной силе Великобритании и Соединенных Штатов большинство требований были в конечном итоге отклонены китайскими лидерами, но они все же нанесли ущерб, еще больше расколов и без того хрупкое республиканское правительство. Требования Японии ознаменовали новую главу в растущем милитаризме и экспансионизме страны. С началом Первой мировой войны японское производство и торговля пережили огромный бум, поскольку многие отечественные отрасли заполнили большой пробел, оставленный опустошенными европейскими рынками.По мере роста экономического процветания Японии росло и ее население. В 1900 году население Японии составляло 45 миллионов человек. К 1925 году оно достигло 60 миллионов, причем большинство из них проживало в городах, а не в сельской местности.

Этот быстрый рост населения привел к истощению природных ресурсов и запасов продовольствия Японии, что побудило лидеров страны смотреть за пределы страны, чтобы удовлетворить внутренние потребности, включая сырье и пространство для расселения растущего населения. Ультранационалистические группы в правительстве Японии, военные и гражданское население также выступали за расширение территории Японии для удовлетворения потребностей в ресурсах и реализации своих имперских и идеологических амбиций. ³ К началу 1920-х гг., опасаясь политической консолидации Китая как возможного регионального соперника, японские милитаристы и ультранационалисты проводили еще более агрессивную политику в отношении Китая. Ультранационалисты и милитаристы требовали, чтобы имперские силы Японии помешали китайскому националистическому правительству контролировать Маньчжурию, территорию Китая, где у Японии были значительные коммерческие и политические интересы. К 1928 году милитаристский премьер-министр Японии Танака отправил войска в Китай.Для него и его последователей расширение в Маньчжурии имело политический смысл, поскольку дополнительная территория помогла бы уменьшить нехватку сырья в Японии и предоставила место для проживания растущему населению.

Поскольку китайское правительство серьезно дестабилизировано эскалацией конфликта между Коммунистической партией Китая и Националистической партией, японские имперские силы воспользовались этой уязвимостью и успешно оккупировали маньчжурский город Мукден (Шэньян) и всю Маньчжурию (на северо-востоке Китая). 1931.Это ознаменовало начало почти полутора десятилетий территориальной экспансии Японии на материковую часть Азии и известно некоторыми китайцами как начало войны сопротивления японскому вторжению, которая длилась с 1931 по 1945 год. Для других оккупация Маньчжурии выступает в качестве предшественника и готовит почву для начала Второй мировой войны в Китае.

Обзор и методы системы надзора за рискованным поведением молодежи — США, 2019 г.

Национальная методология YRBS

Обзор

Национальный YRBS проводится раз в два года весной нечетных лет и позволяет CDC оценить, как во времени меняется рискованное поведение среди жителей США.С. старшеклассников. Национальная YRBS предоставляет сопоставимые данные по годам и позволяет государственным и местным органам, проводящим свои собственные YRBS, продемонстрировать, как поведение их молодежи сравнивается с поведением на национальном уровне. YRBS проводится среди учащихся 9–12 классов, посещающих государственные и частные школы США. Для участия отбираются национально репрезентативная выборка школ и случайная выборка классов в этих школах. Опрос проводится анонимно самостоятельно с использованием сканируемого компьютером буклета с вопросником и занимает один урок (приблизительно 45 минут).

Анкета

В 2019 году анкета YRBS состояла из 99 вопросов. 89 из этих вопросов были включены в стандартную анкету*, используемую сайтами. В стандартную анкету были добавлены десять дополнительных вопросов, отражающих области интересов CDC и других заинтересованных сторон, что сформировало национальную анкету YRBS из 99 вопросов. Как и во всех циклах, как стандартная анкета, так и дополнительные национальные вопросы были пересмотрены, чтобы обеспечить измерение возникающего и преобладающего рискованного поведения среди старшеклассников.Эксперты в предметной области из CDC и других организаций предложили изменения, дополнения и исключения из анкеты. Новые и пересмотренные вопросы были проверены на предмет формата, удобочитаемости и ясности и подвергнуты когнитивному тестированию. CDC внес дальнейшие уточнения в вопросы на основе результатов этих тестов.

Все вопросы, за исключением тех, которые оценивали рост, вес и расу, предусматривали множественный выбор, максимум восемь взаимоисключающих вариантов ответа и только один возможный ответ на вопрос.Вопросы анкеты прошли ретестовый анализ и продемонстрировали хорошую надежность ( 5 , 6 ). Формулировка каждого вопроса, включая периоды отзыва и варианты ответов, а также рабочие определения для каждой переменной, доступны в анкете YRBS 2019 года и руководстве пользователя данных. (Данные и документация YRBSS доступны по адресу https://www.cdc.gov/healthyyouth/data/yrbs/data.htm.)

Отбор проб

Основа выборки YRBS 2019 года состояла из всех обычных государственных (включая чартерные школы), приходских и других негосударственных школ, в которых учатся как минимум один из 9–12 классов в 50 U.Южные штаты и округ Колумбия. Были исключены альтернативные школы, школы специального образования, школы, находящиеся в ведении Министерства обороны США, Бюро образования индейцев, а также профессионально-технические училища, в которых учатся только учащиеся, которые также посещали другую школу. Школы, в которых обучается ≤40 учащихся 9–12 классов, также были исключены. Основа выборки была основана на наборах данных, полученных от Market Data Retrieval, Inc. и Национального центра статистики образования (NCES). Наборы данных NCES были основаны на Common Core of Data (https://nces.ed.gov/ccdexternal icon) для государственных школ и всеобщее исследование частных школ (https://nces.ed.gov/surveys/pssexternal icon) для частных школ.

Для получения общенациональной репрезентативной выборки учащихся 9–12 классов, посещающих государственные и частные школы, был использован трехэтапный кластерный план выборки. Основа выборки первого этапа включала 1 257 первичных единиц выборки (ПЕВ), состоящих из целых округов, групп небольших соседних округов или частей более крупных округов. 1 257 ПЕВ были разделены на 16 страт в соответствии со статусом их статистической агломерации (т.г., городские или сельские) и процент неиспаноязычных чернокожих (черных) и латиноамериканских учащихся в каждой ПЕВ. Из 1 257 ПЕВ были отобраны 54 с вероятностью, пропорциональной общему количеству школьного образования для этой ПЕВ. Для второго этапа выборки вторичные единицы выборки (SSU) были определены как физическая школа с 9–12 классами или школа, созданная путем объединения близлежащих школ для обеспечения всех четырех классов. Из 54 ПЕВ было отобрано 162 ПЕВ с вероятностью, пропорциональной охвату школьным образованием.Для обеспечения надлежащего охвата учащихся малых школ из подвыборки из 15 ПЕВ из выборки из 54 ПЕВ были отобраны еще 15 малых ПЕВ. Эти 177 SSU соответствовали 184 физическим школам. Третий этап выборки включал случайную выборку одного или двух классов в каждом из 9–12 классов либо по обязательному предмету (например, английскому языку или общественным наукам), либо по требуемому периоду (например, классному классу или второму уроку). Все учащиеся выбранных классов имели право участвовать. Школы, классы и учащиеся, отказавшиеся от участия, не были заменены в плане выборки.

Процедуры сбора данных

Институциональный наблюдательный совет CDC одобрил протокол для YRBS. Процедуры опроса были разработаны для защиты конфиденциальности учащихся, допуская анонимное и добровольное участие. Перед проведением опроса были соблюдены местные процедуры разрешения родителей. Во время проведения опроса учащиеся заполнили анкету самостоятельно в течение одного урока и записали свои ответы непосредственно в буклет, который можно отсканировать с помощью компьютера.

Скорость отклика и обработка данных

Для YRBS 2019 года было заполнено 13 872 анкеты в 136 школах. Национальный набор данных был очищен и отредактирован на предмет несоответствий. Отсутствующие данные не были статистически вменены. Вопросник не прошел контроль качества, если после редактирования осталось менее 20 ответов или если он содержал один и тот же ответ на ≥15 последовательных вопросов. Из 13 872 заполненных вопросников 195 не прошли проверку качества и были исключены из анализа, в результате чего оказалось 13 677 пригодных для использования вопросников.Уровень ответов школы составил 75,1%; доля ответивших студентов составила 80,3%; а общий уровень ответов (т. е. [уровень ответов учащихся] × [уровень ответов школы]) составил 60,3%.

Расовая/этническая принадлежность определялась по двум вопросам: 1) «Вы латиноамериканец или латиноамериканец?» (с вариантами ответа «да» или «нет») и 2) «Какая у вас раса?» (с вариантами ответов «американский индеец или коренной житель Аляски», «азиат», «черный или афроамериканец», «коренной житель Гавайев или других островов Тихого океана» или «белый»). На второй вопрос учащиеся могли выбрать более одного варианта ответа.В этом отчете студенты классифицировались как латиноамериканцы/латиноамериканцы и назывались латиноамериканцами, если они ответили «да» на первый вопрос, независимо от того, как они ответили на второй вопрос. Студенты, ответившие «нет» на первый вопрос и выбравшие на второй вопрос только чернокожих или афроамериканцев, были классифицированы как черные или афроамериканцы и называются черными. Учащиеся, ответившие «нет» на первый вопрос и выбравшие на второй вопрос только белых, классифицировались и именовались белыми.Расовая/этническая принадлежность была классифицирована как отсутствующая для учащихся, не ответивших на первый вопрос, и для учащихся, ответивших «нет» на первый вопрос, но не ответивших на второй вопрос.

Для получения достаточного объема выборки для анализа поведения, связанного со здоровьем, по сексуальной идентичности и полу сексуальных контактов студенты были разделены на группы (табл. 1). Учащиеся, у которых не было сексуальных контактов, были исключены из анализов, связанных с сексуальным поведением, учащиеся женского пола, имевшие сексуальные контакты только с женщинами, были исключены из анализа использования презервативов и противозачаточных средств, а учащиеся мужского пола, имевшие сексуальные контакты только с мужчинами, были исключены из анализа. об использовании противозачаточных средств.

Взвешивание

К каждой записи был применен весовой коэффициент, основанный на поле, расе/этнической принадлежности и классе учащихся, чтобы скорректировать неответы учащихся и школ, а также избыточную выборку чернокожих и латиноамериканских учащихся. Общие веса были масштабированы таким образом, чтобы взвешенное количество учащихся равнялось общему размеру выборки, а взвешенная доля учащихся в каждом классе соответствовала доле населения страны. Таким образом, взвешенные оценки репрезентативны для всех учащихся 9–12 классов, посещающих университет.С. государственные и частные школы.

Аналитические методы

Результаты, представленные в этом MMWR Supplement и Youth Online (https://nccd.cdc.gov/Youthonline/App/Default.aspx), интерактивном инструменте анализа данных, который обеспечивает доступ ко всем данным YRBSS, используют аналитические методы, аналогичные что описано в этом обзорном отчете. Для получения дополнительной информации об анализе, представленном в этом дополнении (например, проанализированные переменные, пользовательские показатели и данные за годы), см. раздел «Методы» в каждом отдельном отчете.

Все статистические анализы проводились на взвешенных данных с использованием программного обеспечения SAS (версия 9.4; SAS Institute) и SUDAAN (версия 11.0.1; RTI International) для учета сложных планов выборки. Во всех отчетах оценки распространенности и доверительные интервалы были рассчитаны для переменных в наборе данных YRBS. Парные различия между популяциями (например, пол, раса/этническая принадлежность, ранг, сексуальная идентичность и пол сексуальных контактов) определялись с использованием тестов t-. Оценки распространенности считались статистически значимыми, если значение p теста t- было <0.05.

В отчетах, в которых анализировались данные, относящиеся к временным тенденциям, были изучены оценки распространенности переменных, оцениваемых с помощью вопросов с одинаковой формулировкой. Логистический регрессионный анализ использовался для учета всех доступных оценок; контроль за половыми, классовыми и расовыми/этническими изменениями с течением времени; и оценивать долгосрочные линейные и квадратичные тренды. Значение р, связанное с коэффициентом регрессии <0,05, считалось статистически значимым. Линейные и квадратичные временные переменные рассматривались как непрерывные и кодировались с использованием ортогональных коэффициентов, рассчитанных с помощью PROC IML в SAS.Для расчета линейных трендов требовалось минимум 3 года исследований, а для расчета квадратичных трендов требовалось минимум 6 лет исследований. Отдельные модели регрессии использовались для оценки линейных и квадратичных трендов для каждой переменной. Когда был выявлен значительный квадратичный тренд, программное обеспечение Joinpoint использовалось для автоматического определения года, когда нелинейный (т.е. квадратичный) тренд изменился. Модели регрессии использовались для выявления линейных тенденций, происходящих в каждом сегменте. Тренды кубического и более высокого порядка не оценивались.Квадратичная тенденция указывает на статистически значимую, но нелинейную тенденцию распространенности с течением времени. Долгосрочное временное изменение, которое включает значительный линейный и квадратичный тренд, демонстрирует нелинейное изменение (например, выравнивание или изменение направления) в дополнение к общему увеличению или уменьшению во времени.

В отчетах, в которых анализировались изменения в поведении, связанном со здоровьем, за два года, оценки распространенности за 2017 и 2019 годы сравнивались с использованием t -тестов для переменных, оцениваемых с помощью одинаково сформулированных вопросов в оба года исследования.Оценки распространенности считались статистически отличающимися, если значение p теста t было <0,05.

Доступность и распространение данных

Данные YRBS (1991–2019 гг.) доступны на веб-сайте данных и документации YRBSS (https://www.cdc.gov/healthyyouth/data/yrbs/data.htm), как и дополнительные ресурсы, включая документацию данных и руководства по анализу. . Данные доступны в форматах Access и ASCII. Программы SAS и SPSS предназначены для преобразования данных ASCII в наборы данных SAS и SPSS.Переменные стандартизированы для облегчения анализа тенденций и объединения данных. Данные YRBSS также доступны в Интернете с помощью Youth Online (https://nccd.cdc.gov/Youthonline/App/Default.aspx), инструмента, который позволяет анализировать данные методом «укажи и щелкни» и создание настраиваемых таблиц, графиков, карт. , и информационные бюллетени. Youth Online также проводит статистические тесты по теме здоровья, а также фильтрует и сортирует данные по расе/этнической принадлежности, полу, классу и сексуальной ориентации (сексуальная идентичность и пол сексуальных контактов). Наконец, YRBS Explorer — это новое приложение с удобными функциями для просмотра и сравнения национальных, государственных и местных данных с помощью таблиц и графиков (https://yrbs-explorer.services.cdc.gov). Запросы данных и другие вопросы, связанные с YRBSS, можно направлять в CDC, используя форму запроса данных (https://www.cdc.gov/healthyyouth/data/yrbs/contact.htm).

Китай угрожает США

Что, если Китай станет плохим? С начала прошлого года я задавал людям в Китае и за его пределами версии этого вопроса. Под «плохим» я не имею в виду морально. Морально-этические факторы, безусловно, имеют значение во внешней политике, но я говорю о другом.

Вопрос в основном не об экономике, хотя для Китая краткосрочная стабильность и долгосрочное улучшение рабочих мест, заработной платы и уровня жизни имеют основополагающее значение для выживания правительства.При однопартийной коммунистической системе Китая устойчивый экономический сбой естественно вызывал вопросы о системе в целом, как это было в Советском Союзе. Действительно, экономические показатели современного Китая даже во время его замедления напоминают показатели Советского Союза во время его подъемов. Но аналогично и отсутствие политического выхода для недовольства.

Прослушайте аудиоверсию этой статьи: Загрузите приложение Audm для своего iPhone, чтобы слушать больше заголовков.

Вместо этого вопрос заключается в том, изменилось ли что-то принципиальное в направлении эволюции Китая и нужно ли Соединенным Штатам пересматривать свою политику в отношении Китая.В течение более чем 40 лет, прошедших после исторических встреч Никсона и Мао в начале 1970-х годов, эта политика была на удивление стабильной. От одной администрации к другой она строилась на одних и тех же элементах: все более активное взаимодействие с Китаем; неуклонное поощрение его модернизации и роста; открытое несогласие там, где экономические интересы или политические ценности двух стран противоречат друг другу; и расчет на то, что враждебность в стиле холодной войны будет гораздо более разрушительной, чем трудное, несовершенное партнерство, которое поддерживают две страны.

Эта политика пережила самое тяжелое испытание — жестокие репрессии на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Она пережила вступление Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году и огромный рост положительного сальдо торгового баланса Китая с Соединенными Штатами и повсюду после этого. Он пережил бомбардировку посольства Китая в Белграде в Белграде в 1999 году (акт, который считался преднамеренным каждым китайцем, с которым я когда-либо обсуждал его), периодические решения президента продать оружие Тайваню или встретиться с Далай-ламой, а также столкновения. над цензурой и правами человека.

Ознакомьтесь с выпуском

за декабрь 2016 г.

Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свою следующую историю для чтения.

Подробнее

Восемь президентов, которые управляли отношениями США с современным Китаем, от Никсона до Обамы, в основном опирались на один и тот же сценарий. Ситуация может быть иной для девятого. Китай 2016 года гораздо более контролируемый и репрессивный, чем Китай пяти или даже десятилетней давности. Я жил там в оба этих более ранних периода — в Шанхае в 2006 году и в Пекине пятью годами позже — и видел изменения воочию. .Учитывая хаотические противоречия современного Китая, то, что видит любой человек, может быть исключением. Что меня поражает, так это постоянство свидетельств, свидетельствующих о том, что страна принимает жесткие меры, закрывается и набрасывается иначе, чем в предыдущие 30 с лишним лет.

Таким образом, следующий президент столкнется с этим великим клише, вызовом, который также является возможностью. Проблема заключается в нескольких годах обескураживающих событий из Китая: внутренние репрессии, внешняя жестокость, кажущееся безразличие к партнерской части США.С.-китайские отношения. Возможность заключается в том, чтобы изложить условия новых отношений в тот самый момент, когда они, скорее всего, привлекут внимание Китая: в начале правления новой администрации.

Вы можете сказать, к каким вопросам новая администрация относится серьезно и считает важными для своего политического и существенного успеха. Президент произносит важную политическую речь; большие мыслители пишут эссе; Департаменты Кабинета министров разрабатывают планы реализации; следуют бюджетные решения. Именно такие усилия я надеюсь увидеть в начале следующего года.Я могу сообщить, что во всем мире ученые-китаеведы и ветераны политики уже усиленно думают о том, что должно быть в такой речи.

Сделки с Китаем неизбежны. Становится все труднее, а может стать еще труднее.

The Voorhes

Почему Китай должен занимать первое место в списке приоритетов нового президента? Потому что изменилось важное допущение.

И на словах, и на деле президенты США, начиная с Никсона, подчеркивали поддержку продолжающегося экономического подъема Китая, исходя из теории, что богатеющий Китай лучше для всех заинтересованных сторон, чем бедный, даже если это означает, что центр мировой экономики сместится в сторону Китая.В одном из своих разговоров с Джеффри Голдбергом из The Atlantic Барак Обама сказал: «Я очень прямо сказал, что нам следует больше бояться ослабленного, находящегося под угрозой Китая, чем успешного, восходящего Китая».

В основе этой стратегической оценки лежало предположение о вероятном направлении развития Китая. Это не было упрощенной верой в то, что если Китай станет богаче, он превратится в либеральную демократию. Никто не знает, может ли это произойти и когда, и будет ли Китай на самом деле продолжать процветать.Вместо этого предполагалось, что год от года дистанция между практикой в ​​Китае и в других развитых странах будет сокращаться, и с Китаем будет становиться легче, а не сложнее иметь дело. Больше его путешественников, студентов, инвесторов и семей будет иметь прямые связи с остальным миром. Большинство ее жителей отдыхало во Франции, училось в Калифорнии или пользовалось Интернетом за пределами Китая и ожидало такой же свободы выбора дома. Время будет на стороне мира в углублении связей с китайскими институтами.

Долгое время предположение держалось. Несмотря на взлеты и падения, Китай 2010 г. был бесспорно богаче и свободнее Китая 2005 г., который был богаче и свободнее Китая 2000 г., и так далее.

Но это уже не так. Вот зоны, которые вместе обозначают поворот:

Коммуникации. Китайский интернет, всегда подвергавшийся цензуре и брандмауэрам, теперь еще более строго отделен от остального мира, чем когда-либо прежде, и становится еще более отделенным.Собственные интернет-компании Китая (Baidu как поисковая система, а не Google, WeChat для Twitter) подвергаются более жесткой цензуре. Виртуальные частные сети и другие обходные пути, с которыми мирились десять лет назад — ученый, который изобрел систему цензуры «Великий китайский брандмауэр», даже хвастался шестью VPN, которые он использовал, чтобы не отставать от зарубежных разработок, — теперь подвергаются нападкам со стороны правительства. Когда вы найдете работающую сеть, вы не осмеливаетесь упоминать ее название в социальных сетях или на веб-сайте, что может предупредить правительство о ее существовании.«Это бесконечные кошки-мышки», — сказал мне недавно основатель калифорнийской VPN-компании, имя которой я намеренно не называю. «Мы придумываем новый маршрут или патч, а потом они замечают, что люди используют нас, и придумывают, как это заблокировать. В конце концов, они утомляют большинство пользователей». Во время многонедельного визита в Китай в начале прошлого года я переключился между тремя VPN и смог получить доступ к большинству международных сайтов, используя Wi-Fi в моем гостиничном номере. Во время многодневного визита в декабре прошлого года хлопоты с установлением связей того не стоили, и я просто обходился без западных источников новостей.

Китайские печатные и вещательные СМИ всегда находились под контролем государства и проправительственными. Но десять лет назад я слышал от ученых и партийных чиновников, что «разумная» критика в прессе на самом деле выполняла важную функцию предохранительного клапана, как и онлайн-комментарии, предупреждая правительство о возникающих проблемных местах.

Политическая обстановка ухудшается. «Китай переживает самые продолжительные внутриполитические репрессии со времен площади Тяньаньмэнь».

Те времена прошли. Каждую неделю или две в китайской прессе появляются все более четкие предупреждения председателя Си Цзиньпина и его коллег о том, что инакомыслие недопустимо и что интересы партии превыше всего.Также в этом году правительство запретило иностранным СМИ, то есть всем СМИ, находящимся вне его прямого контроля, публиковать что-либо в Китае без одобрения правительства. Он расправился с несколькими изданиями (в частности, с деловым журналом Caixin и газетой Southern Weekend из Гуанчжоу), которые годами овладевали искусством обхода государственного контроля.

В феврале года The Guardian опубликовала острую статью о молодых журналистах в Китае, которые решили, что нет смысла даже пытаться освещать проблемы их общества.«Быть ​​журналистом больше не имеет смысла», — сказал Тому Филлипсу из The Guardian человек, идентифицированный как «тридцатилетний редактор одной из ведущих новостных организаций Китая». «Больше всего я чувствую, что в последние годы свобода в отрасли достигла самого низкого уровня в истории». Несколькими неделями ранее я был в Шанхае, встречаясь с группой из 20 с лишним лет, все еще сохраняющих идеализм китайских студентов-реформаторов, и говорил об их долгосрочных надеждах. Один студент хотел открыть юридические консультации для рабочих-мигрантов; другой, новостная служба в стиле разоблачения неравенства в городах; другой, центр по правам женщин.Несколько лет назад я был бы рад услышать о таких планах. Теперь я боюсь — и ожидаю, что если эти студенты в конечном итоге реализуют свои мечты, они будут делать это в какой-то другой стране.

Репрессии против гражданского общества. На протяжении всей коммунистической эпохи китайское государство подавляло рост любой формы организации, кроме самой партии. Религиозная практика, например, разрешена для пяти официально признанных религий (буддизм, даосизм, ислам, католицизм и протестантизм), но разрешены только храмы, мечети и церкви, разрешенные государством.То же самое относится и к профсоюзам (все партийные), НПО и любым другим средствам, с помощью которых люди могут объединяться.

За последние пять лет гайки по всем этим и другим группам были еще более затянуты. Церкви снесены бульдозерами по всей стране, якобы в рамках планов городского развития. Многие государственные защитники и адвокаты, представляющие общественные интересы, сейчас находятся в тюрьме. Как и видные феминистки и организаторы защиты окружающей среды. На обложке номера The New York Review of Books от 21 апреля статья Орвилла Шелла из Азиатского общества, пишущего о Китае с 1960-х годов, была названа «Новый террор в Китае».«Я и представить себе не мог, что доживу до того дня, когда Китай вернется к своим маоистским корням, — сказал мне Шелл. — Я опасаюсь этого сейчас.

Экстерриториальность. Недавние репрессии хуже, потому что официальные лица Китая пытаются распространить их за пределы Китая. Страны всегда пытались использовать экономическую силу для достижения политических или идеологических целей. В случае с Китаем наиболее очевидным примером является продолжающееся экономическое наказание Норвегии (в частности, бойкот ее лосося) за дерзость Норвежского Нобелевского комитета, выбравшего все еще находящегося в заключении писателя Лю Сяобо шесть лет назад лауреатом Нобелевской премии мира.Но недавно китайское правительство заключало в тюрьмы или преследовало родственников активистов и диссидентов, покинувших страну, и оказывало давление на иностранные компании и организации, чтобы они применяли стандарты цензуры Китая за его пределами. Два года назад было обнаружено, что американская фирма LinkedIn подвергала цензуре критические сообщения о Китае из своей всемирной сети, даже если сообщения были написаны и предназначались для чтения только людьми за пределами территории Китая. Соглашение было условием работы LinkedIn в Китае.Твиттер до сих пор там запрещен, но в апреле компания наняла инженера, который когда-то работал на китайские военные и службы безопасности, в качестве управляющего директора по Китаю. В одном из своих первых твитов она написала CCTV, тщательно контролируемой государственной телесети, сказав: «Давайте работать вместе, чтобы рассказать миру великую китайскую историю!»

Неудачная реформа. Наиболее заметной частью программы Си Цзиньпина с тех пор, как он взял на себя управление в ноябре 2012 года, была антикоррупционная кампания, рекламируемая как прелюдия к очистке китайской версии кланового капитализма.На протяжении большей части десятилетий своего бума Китай характеризовался формой «эффективной коррупции», которая также проявлялась в Японии и Южной Корее в годы их послевоенного роста. Некоторые привилегированные люди стали очень богатыми — глава тогдашней правящей Либерально-демократической партии Японии попал в беду, когда следователи обнаружили в его доме золото и другие активы на 50 миллионов долларов, — но у всех остальных дела шли достаточно хорошо, чтобы заглушить жалобы. По мере того, как экономика Китая замедлялась и распространялись новости о состояниях элиты, восприятие коррупции внутри страны и за ее пределами сместилось с «неизбежного зла» на «экзистенциальную угрозу».

«Я и представить себе не мог, что доживу до того дня, когда Китай вернется к своим маоистским корням. Теперь я этого опасаюсь».

Спусковым крючком для последнего раунда контроля над прессой послужило разоблачение Дэвида Барбозы в 2012 году в The New York Times о том, что семья тогдашнего премьер-министра Вэнь Цзябао имела секретные активы на миллиарды долларов. Репутация Вэня в то время была доброй социальной совестью Китая; то, что даже его семья была в деле, предполагает, что ни одна часть системы не застрахована от гниения.Десятки высокопоставленных чиновников были заключены в тюрьму, смещены или подвергнуты публичному осуждению по обвинениям в коррупции, в том числе многолетний директор службы государственной безопасности и многие высокопоставленные чиновники Народно-освободительной армии. Наказаны десятки тысяч чиновников низшего звена, запуганы миллионы по всей стране. Мой анекдотический опыт совпадает с тем, что я постоянно слышал от других: китайская общественность настолько раздражена неравенством и коррупцией, что поддерживает эту часть программы Си.Но до сих пор было трудно отличить эти усилия от безжалостной чистки политических соперников Си.

День за днем ​​жизнь на улицах китайских городов, в которых я недавно побывал, кажется такой же свободной и коммерческой, как и прежде. Но национальная политика имеет большее значение, чем за многие годы, и политический климат ухудшается. «Китай переживает самые продолжительные внутриполитические репрессии со времен площади Тяньаньмэнь», — написал в этом году Карл Минзнер, эксперт по китайскому законодательству, преподающий на юридическом факультете Фордхэмского университета.Почти все, с кем я разговаривал, согласились.

Анти-иностранизм. В апреле китайское правительство выпустило учебное видео, которое было бы сочтено грубо пропагандистским, если бы оно исходило от какого-нибудь министерства военной информации в разгар Второй мировой войны. Он назывался «Опасная любовь» и предостерегал молодых китаянок от того, чтобы они не поддавались на сладкие разговоры иностранных студентов или профессоров. Что, если этот красивый студент на самом деле шпион?! В том же месяце Те-Пин Чен из The Wall Street Journal сообщил, что в государственных школах Китая вводится игра под названием «Найди шпиона!». разработан, чтобы помочь детям быть бдительными к подрывным элементам в их рядах.

Я разговаривал с главой некитайской компании-разработчика программного обеспечения, которая имеет 20-летний опыт продаж китайским университетам, местным и провинциальным правительствам. Он сказал, что в прошлом году клиенты начали информировать его о том, что им необходимо переключиться на китайских поставщиков. (Когда я пишу о Соединенных Штатах, я стараюсь никогда не использовать «слепые» цитаты. Именно из-за усиления репрессий, которые я здесь описываю, мне нужно делать это, когда пишу о Китае.) Весной этого года китайское правительство заблокировало Apple iTunes. сервисы и приложения для фильмов и iBooks в Китае.Вскоре после этого Apple сообщила о первом глобальном снижении доходов за 13 лет, отчасти из-за резкого падения доходов из Китая, и увидела, что ее рыночная капитализация упала на 40 миллиардов долларов. Мотив китайского правительства в борьбе с Apple, вероятно, был политическим, а не чисто коммерческим. Как показал анализ Variety , растущая популярность потокового видео на iPhone и других устройствах сделала сайты Apple важными иллюминаторами для фильмов, документальных фильмов и других материалов из внешнего мира.Но независимо от причин, эффект должен был нанести ущерб Apple по сравнению с ее китайскими конкурентами (в частности, компанией по производству смартфонов под названием Xiaomi), во многом так же, как политически мотивированные репрессии против Google нанесли ущерб ее основному китайскому конкуренту, Baidu.

Эффект распространился за пределы технологии. Каждый год Американская торговая палата в Пекине проводит опрос некитайских компаний о деловом климате в Китае. В последнем опросе почти половина компаний сообщила о том, что доходы остались прежними или падающими, а условия ведения бизнеса ужесточились.Три четверти из них заявили, что «иностранный бизнес менее приветствуется в Китае, чем раньше».

Военный. Это наиболее известный аспект изменения отношения со стороны Китая. Китай имеет сухопутные границы с более чем дюжиной стран и соединен Восточно-Китайским и Южно-Китайским морями еще с полдюжиной. В настоящее время у него есть территориальные споры со многими из этих стран, все они находятся на его морских границах, из-за его недавней программы «островного строительства» и настаивания на расширении военных прав, прав на рыболовство и разработку полезных ископаемых в регионе.В июле международный трибунал в Гааге вынес решение в пользу Филиппин и против Китая в споре о новых экспансионистских претензиях Китая в Южно-Китайском море. С тех пор обе стороны, кажется, отказались от конфронтации между кораблями в открытом море, но основные разногласия остаются. «Им удалось оттолкнуть или запугать многих когда-то дружественных соседей, тем самым излишне усилив напряженность в регионе», — сказал мне Орвилл Шелл. «Единственными исключениями являются Путин и [Родриго] Дутерте», агрессивный новый президент Филиппин.

Видео: Что означает изменение Китая для США?

Это все Си Цзиньпин? Удобно связывать изменения в китайской политике со сменой китайского руководства, от осторожного, сдержанного Ху Цзиньтао к яркому, лично доминирующему Си Цзиньпину. Но, по мнению большинства, эти изменения происходили до начала срока Си.

Было бы ошибкой рассматривать недавние действия Китая «прежде всего как продукт… агрессивного лидера», — написал в этом году Джеффри Бадер, эксперт Совета национальной безопасности по Китаю во время первого президентского срока Обамы.«Наращивание военной мощи, напористое поведение в Южном и Восточно-Китайском морях… политические репрессии и отказ в основных правах» — все это, по мнению Бейдера, предшествовало приходу Си к власти и будет происходить после него. Вместо того, чтобы основываться исключительно на личностях, эти изменения чаще всего объясняются сообщениями — как ободряющими, так и тревожными, — которые китайское руководство извлекло из мирового финансового краха 2008 года. Финансовый кризис начался в Америке после пяти лет опустошительной ближневосточной войны — и точно так же, как Китай во время Олимпийских игр в Пекине казался блестящим и неудержимым во всех отношениях.В то время я жил в Пекине и не мог не заметить тон в государственных СМИ и от правительственных чиновников о том, что подъем и закат империй происходил быстрее, чем кто-либо мог предвидеть. «Кризис сделал руководство за границей более уверенным и напористым, но также более обеспокоенным и нервным по поводу того, что может случиться с их собственной экономикой дома», — сказал мне иностранный ученый, не пожелавший назвать свое имя. «И сочетание высокомерия за границей и паранойи дома — наименее желательное сочетание из всех, с точки зрения остального мира.”

Парадоксальное сочетание ненадежности и агрессивности вряд ли ограничивается Китаем. У Соединенных Штатов слишком много примеров в собственной политике. Но этот парадокс в национальном и стратегическом масштабе для Китая соответствует тому, что многие люди говорили мне о самом Си как лидере: чем более неуверенным он себя чувствует в отношении дипломатического и экономического положения Китая в мире и чем больше он ворчит по поводу продолжающихся репрессий, тем более «решительно» он, вероятно, будет действовать. «Си — слабый человек, который хочет выглядеть сильным, — сказал мне иностранный бизнесмен, много лет работавший в Китае.«Он сын известного отца [Си Чжунсюня, который сражался вместе с Мао в качестве партизана и стал важным коммунистическим лидером] и хочет доказать, что достоин этого имени. Как мы видели в других культурах, это может быть опасным сочетанием». Десять лет назад, когда я посетил исследовательский центр в Пекине, ориентированный на оборону, я был поражен, увидев гигантскую настенную карту, показывающую связанные с США лагеря и вооружение на каждой китайской границе, кроме той, которая граничит с Россией. Я пришел к пониманию, что графическое выдающееся положение У.Военные С. отразили довольно широко распространенное подозрение, что Соединенные Штаты желают Китаю зла, опасаются его подъема и не хотят, чтобы Китай добился успеха. Однако почти никто из тех, с кем я разговаривал в последнее время, не предвидел реальной опасности перерастания войны между Китаем и Соединенными Штатами или любым из их союзников, включая часто обсуждаемый сценарий непреднамеренного морского или воздушного столкновения в Южно-Китайском море. Фактически, за последние несколько лет военные чиновники США во главе с военно-морскими силами привлекли своих коллег из Народно-освободительной армии к встречам, конференциям и учениям именно для того, чтобы уменьшить риск войны из-за просчетов.«Военно-морские силы на самом деле довольно хорошо умеют деэскалировать ситуацию и не мешать друг другу», — сказал мне старший офицер ВМС США.

Беспокойство по поводу более агрессивного в международном плане Китая связано не с повторением Советского Союза в самые напряженные годы холодной войны, а с гораздо большей версией сегодняшней России. То есть: скорее препятствие, чем преимущество во многих экономических и стратегических проектах, которые Соединенные Штаты хотели бы продвигать. Пример клептократии и персонифицированного правления.Сила, которая иногда, кажется, определяет свои интересы, склоняясь к тому, что может вызвать проблемы у Соединенных Штатов. Настоящий противник, а не просто сложный партнер. Китай сейчас бросает вызов во многих отношениях и становится все более репрессивным, но все может стать еще хуже. И все это отдельно от воздействия на собственный народ Китая и от ограничений, которые он накладывает на свои академические, научные, коммерческие и культурные достижения, отрезая себя от мира.

Оливер Мандей

Что делать? Следующий президент столкнется с затруднительным положением, которое часто называют «ловушкой Фукидида».Эту концепцию популяризировал гарвардский политолог Грэм Эллисон. Его предпосылка состоит в том, что в течение 2500 лет после Пелопоннесской войны, которую описал Фукидид, восходящие державы (такие как Афины тогда или Китай сейчас) и действующие державы (такие как Спарта или Соединенные Штаты) обычно заканчивались схваткой насмерть. главным образом потому, что каждый не может не играть на худших страхах другого. «Когда восходящая держава угрожает свергнуть правящую власть, стандартные кризисы, которые в противном случае можно было бы сдержать, такие как убийство эрцгерцога в 1914 году, могут инициировать каскад реакций, которые, в свою очередь, приводят к результатам, которых ни одна из сторон иначе не ожидала бы. выбрали», — написала Эллисон в эссе для TheAtlantic.ком в прошлом году.

Ни один здравомыслящий американский лидер не выбрал бы конфронтацию с Китаем. У следующего президента нет рационального выбора, кроме как продолжать пытаться извлечь максимальную пользу из этих отношений. Сотрудничество двух стран в области климата и энергетики — главное, что дает остальному миру хоть слабую надежду на прогресс. Сотрудничество и компромисс между США и Китаем были необходимы для достижения Парижского соглашения по парниковым газам в прошлом году и не менее важного Кигалийского соглашения о запрете очень вредных хладагентов ГФУ (гидрофторуглерод) в октябре.Без поддержки Китая (и России) сделка по контролю над ядерной программой Ирана не была бы заключена.

Экономики Китая и США все больше переплетаются; Университеты США зависят от китайских студентов, которые платят полную стоимость; культура каждой страны обогащается благодаря взаимодействию с другой. Миллионы людей с каждой стороны, включая мою жену и меня, наслаждаются, уважают и любят людей, которых они встретили, и встречи, которые у них были в другой стране. Из-за плохого воздуха и подозрительной еды мы часто болели, живя в Китае, но ежедневная яркость жизни там заставляла нас чувствовать себя более полноценными.

Соединенные Штаты смогут менее полно реализовать свой национальный потенциал, если они больше не смогут иметь дело с Китаем. Но условия участия, возможно, придется изменить.

«Я лично и многие люди, посвятившие свою жизнь попыткам понять Китай, были обеспокоены тем, что казалось значительными изменениями в его внутреннем и внешнем поведении, и не знали, как должны реагировать США», — Сьюзан Ширк, глава из Центра политики Китая в Калифорнийском университете в Сан-Диего, сказал мне недавно.Ширк и Орвилл Шелл создали двухпартийную Целевую группу по политике США в отношении Китая, в которую вошли почти два десятка ученых и ветеранов недавних республиканских и демократических администраций. Он планирует представить отчет новому президенту, изучая варианты, если Китай действительно пойдет плохо.

Работа этой группы еще только формируется, и ее члены, как и другие, имевшие дело с противоречиями современного Китая, естественно расходятся в деталях и акцентах. Но после разговора с рядом ветеранов Китая я думаю, что некоторые взгляды широко разделяются и предлагают элементы следующей политики Китая.Среди них:

Тщательно выбирайте сражения. Моря вокруг Китая стали ареной самых драматических недавних игр мускулов в Китае. Но по причинам географии, истории и национальной психологии они могут быть неподходящим местом для широко разрекламированных попыток провести черту.

Майкл Пиллсбери, давний аналитик китайских военных, которого обычно считают ястребом, предложил одну причину. В журнальной статье 2012 года под названием «Шестнадцать страхов: стратегическая психология Китая» Пиллсбери утверждал, что те самые шаги, посредством которых Соединенные Штаты могли бы наиболее естественным образом попытаться продемонстрировать решимость и присутствие в регионе, с наибольшей вероятностью вызовут враждебную реакцию Китая. .Например, первыми тремя пунктами в его списке были «страх перед блокадой острова», «страх потери морских ресурсов» и «страх перекрытия морских коммуникаций». (Список сопоставимых страхов США должен начинаться со «страха внезапного нападения» по образцу Перл-Харбора или 11 сентября, а затем «страха национального упадка», восходящего к самым ранним дням нации.) Итак, что США могут иметь намерения, поскольку усилия по восстановлению нормы, существовавшей до Си Цзиньпина, в этом районе могут привести к попаданию в ловушку Фукидида и стать схваткой за престиж, политические ценности и общее положение в мире.

«Си — слабый человек, который хочет выглядеть сильным… Как мы видели в других культурах, это может быть опасным сочетанием».

«Я действительно думаю, что мы рискуем переусердствовать, рассматривая Южно-Китайское море как кубинский ракетный кризис, — сказала мне Сьюзан Ширк. «Это не кубинский ракетный кризис. Интересы США ограничены, и нам не нужно делать что-то только для того, чтобы обеспечить «доверие». Большинству посторонних стратегический выбор китайского руководства в эпоху Си кажется поспешным, чрезмерным и, в конечном счете, обреченным на провал.(Очевидно, что Китай — не единственная страна, которая когда-либо допустила такой просчет.) Нынешняя модель китайских репрессий внутри страны и агрессии за рубежом может нанести стране такой большой ущерб, что ее собственные лидеры, наконец, выберут другой курс.

Внутри страны главная угроза амбициям Китая в области высоких технологий и высокой культуры — усиление репрессий времен Си Цзиньпина. Китайские университеты всегда будут второсортными, пока они ограничены интернетом только для Китая. Его инвестиционный климат будет ограниченным до тех пор, пока правительство так явно манипулирует финансовыми рынками.«Их политическая модель абсолютно не нравится даже их собственному народу, — сказал мне Чес Фриман. Фриман был послом США в Саудовской Аравии при первом президенте Буше, но 20 лет назад, будучи молодым сотрудником Госдепартамента, он работал переводчиком во время первых встреч Ричарда Никсона в Пекине. «Это уникальная система, которую никто не копирует».

Почти все, с кем я разговаривал, согласились с тем, что перегибы Китая вызвали гораздо большую неприязнь, чем доброжелательность, вызванная его иностранной помощью и Институтами Конфуция, которые должны обучать китайскому языку и продвигать китайскую культуру во всем мире.

Эта оценка подразумевает, что внимание США должно быть сосредоточено на том, чтобы пережить предстоящее трудное время, которое может длиться годы или десятилетия, не паникуя, что история теперь, похоже, благоприятствует репрессивной китайской модели управления. «Это правда, что стратегия Китая обречена на провал», — сказал мне этой весной директор национальной разведки страны, являющейся союзником США. «Но я боюсь, что это будет недостаточно правдой, достаточно быстро, чтобы сделать боль достаточно очевидной для людей, которые важны для них, чтобы измениться.«Для его страны и для США, — сказал он, — справиться с этим отставанием в обратной связи с Китаем было сложной задачей.

Неуклонно формировать выбор Китая. Ближе к концу моих бесед я спрашивал каждого человека: «Какой лучший инструмент могли бы использовать Соединенные Штаты, чтобы изменить поведение Китая?» И каждый человек останавливался, смотрел в окно или делал глоток кофе, а потом начинал что-то вроде «Ну, это сложно, потому что…» Сложность в том, что США и Китай так переплелись экономически и так конструктивно. сотрудничество в ряде научных, экологических, академических и даже дипломатических сфер, что почти любая мера, которая «накажет» Китай, обязательно также нанесет ущерб Соединенным Штатам и большей части остального мира.Самый простой пример: когда в октябре Дональда Трампа спросили, как США должны реагировать на различные эксцессы Китая, он сказал, что, если «мы разорвем [экономические] отношения с Китаем, Китай так быстро разорится». Конечно, как и все остальные, учитывая интеграцию Китая в производственную цепочку поставок США и его крупные инвестиции в недвижимость и финансовые рынки США. Причина, по которой эти меры будут иметь неприятные последствия, заключается не в том, что Китай «контролирует» Соединенные Штаты, как опасаются многие американцы. Проблема в том, что две экономики теперь являются частью одного большого целого.

Аналогичным образом, лекции и публичная брань Китая не имеют никакого отношения к изменению поведения его правительства; во всяком случае, они делают это хуже.

Однако может сработать стратегия, которую один бывший посол западной страны в Китае назвал «формированием реальности таким образом, чтобы Китаю было непривлекательно придерживаться своего нынешнего курса». Самый яркий недавний пример связан со взломом корпоративных секретов США китайскими военными. Год назад, когда Си Цзиньпин посетил Вашингтон (сразу после Папы Франциска, который привлек больше прессы и толпы), президент Обама, как широко распространено мнение, сообщил ему, что Соединенным Штатам достаточно на этом фронте.Шпионаж и хакерство правительства против правительства? Конечно, это нормально. Но правительственный шпионаж за иностранными компаниями, чтобы помочь их внутренним конкурентам, был другим. И если это не прекратится, правительство США найдет способы усложнить жизнь китайским компаниям. За счет использования собственных грозных инструментов Америки для кибервмешательства? Через препятствия для инвестиций? Через изменения в визовой политике для влиятельных китайских семей и чиновников? Обама может оставить средства воображению Си. Это не было конкретным, это не было прямой угрозой, и это не было публично, но речь Обамы, очевидно, была эффективной.По большому счету, хакерские атаки американских корпораций китайскими военными уменьшились.

Соединенные Штаты не во всех сферах обладают теми рычагами воздействия, которые их киберагентства дают им в радиоэлектронной войне. Но это по-прежнему более сильный партнер в отношениях с более развитой экономикой, несравненно более мощной армией и значительно превосходящей сетью союзов. И он может использовать их для формирования реалий, в которых Китай выбирает свой будущий курс.

Итак, вот часть речи, которую новый президент мог бы произнести в начале следующей администрации, о новых помещениях для взаимодействия:

В течение 45 лет мои предшественники стремились к партнерству, которое помогло бы Китаю развиваться экономически и возобновить свою видное место среди народов.Мы верим в то, что помогаем построить лучшее будущее для народа Китая. Наша собственная национальная жизнь обогатилась этим контактом.